Эдвард Торп - Человек на все рынки: из Лас-Вегаса на Уолл-стрит. Как я обыграл дилера и рынок

Компания Citadel, чья деятельность в 1990 году (когда я стал ее первым вкладчиком [192]) началась со скромного капитала в несколько миллионов долларов и единственного сотрудника, Гриффина, за двадцать пять лет превратилась в целый набор компаний, управляющий капиталом 20 миллиардов долларов. В ней работает более тысячи сотрудников, а ее вкладчики получают около 20 % чистой среднегодовой прибыли. В 2015 году состояние Кена оценивалось в 5,6 миллиарда долларов [193].

После закрытия Princeton Newport Partners я размышлял об утверждении, что важнее всего в жизни то, как мы проводим свое время. Когда Ж. Пол Гетти был самым богатым человеком в мире и явно не был этим удовлетворен, он сказал, что счастливее всего он был в шестнадцать лет, когда катался на волнах у побережья Малибу в Калифорнии [194]. Вот что писал в 2000 году журнал Los Angeles Times Magazine о свежеиспеченном мультимиллиардере Генри Николасе III, основателе компании Broadcom Corporation [195]: «На часах половина второго ночи. Ему только что исполнилось 40 – он встретил этот момент за своим рабочим столом, в тускло освещенном кабинете. Он не видел жены и детей, “тех, ради кого я живу”, уже несколько дней. “В нашем последнем разговоре [Стейси] сказала, что скучает по старым временам, когда я работал в TRW и мы жили в обычной квартире. Она сказала мне, что хотела бы вернуться в ту жизнь”. Но в ту жизнь им не вернуться, потому что он не может бросить свое дело». Впоследствии они развелись.

Сначала я думал, что могу продолжить свою работу самостоятельно, в новом товариществе, подобном PNP. Но если бы я пошел по этому пути, мне пришлось бы заниматься не только интересной частью работы, но и тем, что мне не нравилось. Я передумал и постепенно свернул работу отделения PNP в Ньюпорт-Бич. Для некоторых из ключевых сотрудников компании я нашел хорошую работу в области торговли ценными бумагами – например, в гигантском хедж-фонде D. E. Shaw [196], в компании Barra, занимавшейся финансовым инжинирингом, или в инвестиционной группе, управлявшей многомиллиардной программой пенсионного обеспечения и участия в прибылях в компании Weyerhaeuser. Потом я позвонил Фишеру Блэку, перешедшему к тому времени в Goldman Sachs, так как я слышал, что он собирается создать компьютерную аналитическую систему для торговли варрантами и, в особенности, конвертируемыми облигациями [197]. Поскольку наша новейшая, испытанная на практике система была теперь выставлена на продажу, он прилетел к нам и провел два дня вместе со мной и Стивом, изучая принципы ее работы. Он подробно записывал всю информацию, но в конце концов сказал, что преобразование нашего кода для его использования на их компьютерах обойдется слишком дорого.

Однажды Джозеф Хеллер и Курт Воннегут были на вечеринке у одного миллиардера. Воннегут спросил Хеллера, что он думает о том обстоятельстве, что хозяин этого дома, вероятно, зарабатывает в день больше, чем «Уловка-22» принесла Хеллеру за все время, прошедшее с момента ее написания. Хеллер сказал, что у него есть кое-что, чего никогда не может быть у богатого человека. Когда озадаченный Воннегут поинтересовался, что же это такое, Хеллер ответил: «Я знаю, когда мне достаточно» [198].

Денег, оставшихся после закрытия Princeton Newport Partners, хватило бы нам с Вивиан до конца нашей жизни. Хотя мы оба тяжело переживали гибель PNP, а закрывшееся для нас будущее могло принести нам миллиарды, мы получили возможность уделять время тому, что нам больше всего нравилось, – проводить время друг с другом и со своими любимыми родными и друзьями, путешествовать и заниматься другими интересными нам вещами. Вдохновляясь словами песни «Enjoy Yourself» [199], мы с Вивиан собирались максимально использовать то, чего нам всегда так не хватало, – время, которое мы могли проводить вместе. Успех на Уолл-стрит измерялся количеством денег. С нашей точки зрения, успех определялся удовольствием от жизни.

В это же время я случайно обнаружил величайшее из финансовых мошенничеств. В четверг 11 декабря 2008 года я получил известия, которых ожидал более семнадцати лет. Мой сын Джефф позвонил из Нью-Йорка и сообщил, что Берни Мейдофф признал себя виновным в обманном присвоении 50 миллиардов долларов, принадлежавших вкладчикам крупнейшей в истории схемы Понци. «Ты предсказывал это еще в… 1991 году!» – сказал Джефф.

Одним теплым весенним утром 1991 года, в понедельник, я приехал в нью-йоркское отделение одной известной международной консалтинговой компании. Ее инвестиционная комиссия привлекла меня в качестве независимого эксперта для проверки их инвестиций в хедж-фонды. Я провел несколько дней за изучением прошлых показателей, коммерческих структур, истории персонала компании и посещением ее предприятий. Один из менеджеров, с которыми я проводил собеседования, был настолько недоверчивым, что отказался даже сказать мне, на каких персональных компьютерах они работали. Когда мне нужно было выйти в туалет, он отправился со мной, чтобы я не мог потихоньку получить по дороге какой-нибудь важной информации.

Я одобрил инвестиционный портфель компании за одним исключением. В информации, полученной от компании Bernard Madoff Investment, что-то не сходилось. Мои клиенты регулярно получали в течение двух лет ежемесячную прибыль от одного до двух с лишним процентов. Более того, они знали других инвесторов Мейдоффа, которые получали ежемесячную прибыль уже более десяти лет.

Мейдофф утверждал, что применяет ценовую стратегию «раздельного удара»: он покупал акции, продавал опционы на продажу по более высокой цене и пускал вырученные средства на оплату более дешевых опционов на покупку.

Я объяснил, что согласно финансовой теории, долговременное влияние множественных правильно оцененных опционов с нулевой суммарной прибылью на доходы с портфеля ценных бумаг также должно быть нулевым. Поэтому следовало бы ожидать, что доходы с клиентского портфеля в долговременном масштабе должны быть приблизительно такими же, как доходы с этих ценных бумаг. Прибыль, о которой сообщал Мейдофф, была неправдоподобно высокой. Кроме того, в те месяцы, в которые курс акций падал, такая стратегия должна приносить убытки, – но Мейдофф не регистрировал никаких убытков. Проверив финансовые отчеты, которые он предоставлял клиенту, я обнаружил, что убыточные с точки зрения этой стратегии месяцы волшебным образом превращались в прибыльные благодаря коротким продажам индексных фьючерсов S&P. Точно так же «сглаживались» результаты месяцев, в которых должна была получаться излишне большая прибыль.

Заподозрив мошенничество, я попросил своего клиента организовать для меня посещение офиса Мейдоффа, расположенного на семнадцатом этаже знаменитого небоскреба Липстик-билдинг на Третьей авеню Манхэттена. Сам Берни на этой неделе был в Европе – как мы теперь знаем, скорее всего, в поисках дополнительных средств. Его брат Питер, руководитель службы нормативно-правового соответствия и вычислительного центра, заявил, что меня в помещение компании не пустят.