Эдвард Торп - Человек на все рынки: из Лас-Вегаса на Уолл-стрит. Как я обыграл дилера и рынок

В их число входили:

1. Новейшие компьютеризированные аналитические модели и системы для торговли конвертируемыми финансовыми инструментами, варрантами и опционами. Благодаря их использованию наша компания уже успела стать крупнейшим игроком японского рынка варрантов.

2. Статистический арбитраж, то есть компьютеризированная аналитическая модель и система торговли обыкновенными акциями с использованием информации, поступавшей в режиме реального времени с биржевого телетайпа в наш вычислительный центр стоимостью 2 миллиона долларов. В нем работала автоматическая электронная система, формировавшая заявки и пересылавшая их на биржу. Одна эта комнатушка площадью шесть с половиной квадратных метров ежедневно проводила сделки с участием от одного до двух миллионов акций, что составляло в то время 1 или 2 % ежедневного объема торговли Нью-Йоркской фондовой биржи.

3. Группа специалистов по процентным ставкам, пришедшая к нам из инвестиционного банка Salomon Brothers. Всего за восемнадцать месяцев своей работы они выручили для этой фирмы 50 миллионов долларов.

4. MIDAS – эта основанная на показателях система прогнозирования курсов акций открыла перед нами двери в другие области управления капиталами.

5. OSM Partners – «фонд хедж-фондов», занимавшийся инвестициями в другие хедж-фонды.

Однако всему этому было суждено закончиться.

В середине дня в четверг 17 декабря 1987 года около пятидесяти вооруженных мужчин и женщин поднялись на лифтах на третий этаж и ворвались в офис нашего отделения в Принстоне, Нью-Джерси. Это были сотрудники налоговой службы, ФБР и почтовой администрации. Наших сотрудников отпустили из здания, предварительно обыскав. Вернуться на работу им не разрешили. Представители властей изъяли несколько сотен коробок книг и других записей, в том числе адресных картотек. Они переворошили содержимое мусорных корзин и исследовали пространство над потолком. Обыск продолжался до раннего утра следующего дня.

Он был частью кампании, которую Рудольф Джулиани, федеральный прокурор по Южному округу Нью-Йорка, вел против действительных и предполагаемых преступников с Уолл-стрит. Как рассказал впоследствии нашему адвокату один из работников прокуратуры, на самом деле атака на принстонский офис нашей компании была нужна Джулиани, чтобы получить информацию, которая помогла бы ему обосновать обвинения против Майкла Милкена из компании Drexel Burnham и Роберта Фримена из Goldman Sachs. Мой партнер Джей Риган хорошо знал обоих и часто с ними общался. Фримен с Риганом даже были в Дартмуте соседями по общежитию. Джулиани считал, что Риган поможет ему против них. Риган отказался сотрудничать со следствием.

Обвинение основывалось на вещественных доказательствах, полученных в результате обыска, и показаниях бывшего сотрудника компании, обиженного на нее. Ирония заключается в том, что, когда принстонское отделение рассматривало кандидатуру этого человека на должность трейдера, его отправили в Ньюпорт-Бич, чтобы узнать наше мнение о нем. Мы настоятельно рекомендовали не брать его на работу. Однако по сложившейся в компании традиции каждое отделение самостоятельно принимало окончательные решения в той области деятельности, за которую оно отвечало. Принстонское отделение наняло его. Пяти главным руководителям отделения были предъявлены обвинения по шестидесяти четырем эпизодам махинаций с ценными бумагами, сокрытия владения акциями, уклонения от налогов, мошенничества с использованием почты и мошенничества с использованием электронных средств связи. Они предстали перед судом. В число обвиняемых помимо Джея Ригана входили наш главный трейдер, главный трейдер по конвертируемым финансовым инструментам, главный финансовый администратор и его ассистент, а также трейдер по конвертируемым финансовым инструментам компании Drexel Burnham.

Ни я, ни кто-либо еще приблизительно из сорока партнеров и наемных работников отделения в Ньюпорт-Бич ничего не знали о тех действиях, в которых обвинялись сотрудники принстонского отделения. Мы не были замешаны и не обвинялись ни в каких нарушениях ни в этом, ни в каких других делах. Области деятельности, функции и типы корпоративной культуры двух отделений нашей компании, расположенных более чем в трех тысячах километров друг от друга, были совершенно разными.

Ключевой уликой обвинения стало несколько разговоров, обнаруженных в трех старых аудиозаписях из операционного зала, которые были сделаны много лет назад, а потом затеряны и забыты. Сделаны они были потому, что запись всех телефонных переговоров в операционном зале была частью стандартной деловой практики как нашего принстонского отделения, так и всех других фирм, работавших на Уолл-стрит. Это делалось в основном для того, чтобы можно было быстро разрешать возникающие с контрагентами споры о торговых заявках и их исполнении. С учетом того, что наш оборот составлял шестнадцать миллиардов акций в год, возникновение ошибок было неизбежным. Одна из таких сделок, часть гигантского хеджа по японским варрантам, который мы проводили через некую фирму (я буду называть ее Enco), была основана на информации об условиях варранта, которую мы получили от этой фирмы. По словам наших трейдеров, представители Enco несколько раз заверяли нас в точности этой информации. На самом деле это было не так. Записи, оставшиеся на этих пленках, как раз и доказывали нашу правоту.

Вызванная этой дезинформацией ошибка в количестве ценных бумаг, которые мы использовали для хеджирования, обошлась нам в 2 миллиона долларов. Обычно такие пленки записывались непрерывно; на каждую из них умещались разговоры за последние четыре дня, и новые записи делались поверх старых. Но в данном случае наши трейдеры отложили пленку, касавшуюся спорной сделки, до разрешения спора. Затем, поскольку компания Enco отказалась признать свою ошибку, наши трейдеры, готовясь к арбитражному или судебному разрешению спора, провели и записали еще две беседы, в которых представители Enco снова заявили, что исходная информация, которую они предоставили нам, соответствовала действительности. Поэтому еще две пленки, на которых в общей сложности были записаны переговоры за восемь дней, были сохранены для использования в качестве вещественных доказательств. После этого мы продемонстрировали руководству Enco, что факты не соответствуют информации, полученной от их сотрудников, и потребовали компенсации. Обычно допустивший ошибку брокер выплачивает такую компенсацию другой стороне сделки. Компания Enco ответила отказом и заявила, что, если мы обратимся в суд, она перестанет работать с нами. Мы понимали, что все четыре крупные японские брокерские фирмы, которые контролировали рынок японских варрантов и конвертируемых облигаций, последуют ее примеру. Поскольку эта область вносила существенный вклад в наши прибыли, мы смирились с потерей двух миллионов. Хотя после этого все три пленки должны были вернуться в обращение и использоваться для новых записей, как это обычно делалось в нашей практике, они затерялись в каком-то столе и пролежали в нем пару лет, пока государственные службы не конфисковали их среди сотен коробок документов и других материалов, изъятых во время обыска 1987 года.