Ольга Соломатина - Как писать о любви?

Сколько всего вам предстоит узнать. И чем искреннее и глубже будет проделана подготовительная работа над новеллой, тем живее и реалистичнее окажутся ваши персонажи.

Вам необязательно размещать в книге, и прежде всего в короткой новелле, каждую деталь. Совсем нет. Хотя, может быть, как раз на первом свидании герои расскажут друг другу о себе и своей жизни. Это вполне естественно. Мы очень много говорим, когда знакомимся и влюбляемся, чтобы узнать друг друга получше. Есть потрясающий фильм, который держится только на диалогах влюбленных мужчины и женщины, – «Перед рассветом». Посмотрите при желании для вдохновения. Если вы не любите кино, тем более посмотрите ☺ Будет грандиозный новый опыт.

Хитрость писателя заключается в том, что, если вы будете знать про героев больше, чем расскажете на страницах своей новеллы, персонажи станут объемнее, они будут живыми. Владимир Набоков писал, что во время работы над романом «Защита Лужина» погрузился в тему шахмат и шахматных турниров и даже выписывал специальные профессиональные журналы с трудными задачами. Он подчеркивал в своих мемуарах, что знал о мире шахмат значительно больше, чем удалось вместить в книге. Если и вы переполнены персонажем, это хороший знак.

Автор: Марина Дункан

Они встречаются рано утром по четвергам уже много-много лет. Они гуляют, а потом идут к нему. Ей нравится быть с ним дикой. В каждой женщине есть глубокое подземелье, где на толстой цепи сидит зверь. Он воет, и вертится, и грызет свою цепь, пытаясь выбраться, пока она молодая, но с годами устает, сдается и засыпает. Она научилась выпускать своего зверя. Бывает, по краешку сознания рябью пробежится мысль, что со стороны она, наверное, выглядит очень глупо, но тут же и улетит прочь легким облачком.

Потом она притворяется, что уснула. Ей кажется, что это делает ее особой, не такой, как другие женщины. Он пользуется случаем, чтобы хорошенько рассмотреть ее. Какое-то время назад память начала предавать его, и он боится, что однажды при встрече не узнает ее, что будет стоять, как начищенный, трогательный идиот в ожидании, вглядываясь в лица проходящих мимо женщин, а она решит, что больше уже не та единственная и не подойдет. Всю неделю он думает о том, что надо бы ей рассказать, но каждый раз решает, что сегодня – слишком прекрасный день, чтобы ломать его.

Он смотрит, как солнечный луч путается в ее волосах, как пульсирует жизнь в небольшой жилке на виске и, поддаваясь давно знакомому порыву, бережно целует ее. Он очень-очень не хочет ее забывать.

Она «просыпается», потягивается, и они еще долго смотрят друг на друга. Потом она обнимает его, как мать обнимает подросшего сына, когда он спит и не может взбрыкнуть вот с этим противным «ну мааааа!» Она обнимает его, словно она Богиня Земля, словно этим объятьем она может сделать его неуязвимым для всей боли мира, защитить от всех печалей и несчастий.

Она целует его в уголок рта, сама при этом улыбаясь краешками губ. Он всегда ловит эту улыбку и отвечает на нее. Так расходятся круги по озерной глади, если бросить туда камень. «Наверное, я сделал в жизни что-то хорошее, – думает он, – если мир послал мне такую женщину».

Когда он засыпает, она еще какое-то время смотрит на него. Она слушает стук его сердца, звуки рассыхающихся половиц, тиканье старого будильника, отмеряющего время, слишком быстро бегущее куда-то по никому не известному расписанию, жужжание мухи, увязшей в стекле. Затем она тихонько вытаскивает свою руку из под его шеи (он никогда не просыпается), быстро одевается и сбегает вниз по ступенькам на улицу, все еще залитую солнцем.

Она пойдет, что-то напевая, и даже слегка пританцовывая. Иногда ей захочется сделать что-нибудь странное – например, поцеловать старую калитку. Она тут так давно, а кто ее видит? Кто ее любит? Целовать не станет, но погладит нежно, проведя рукой, как по спине котенка.

Потом она пойдет на рынок и купит всякой снеди. Но не много. Она же все-таки женщина, а не грузчик. Позже ей надо будет забрать из школы внука, накормить, расспросить, а возможно, и пожурить. А вечером она будет сидеть за вязанием. «Наверное, я сделала в жизни что-то хорошее, – будет думать она, – наверное, я сделала в жизни что-то очень хорошее»…

Все, что нам нужно знать о драматургии: драма – это действие. Чтобы придумать сюжет новеллы о любви, достаточно понять, чего главный герой хочет и какие преграды будет преодолевать на своем пути, как он и другие персонажи будут действовать, что они станут делать. Поэтому я так люблю, когда начинающие авторы пишут о знакомстве главных героев – сама ситуация диктует действия. Трудно познакомиться с человеком и взаимно влюбиться, если все время сидишь дома за занавеской. Хотя… определенные обстоятельства могут привести в дом незнакомца, и тогда… Но почему он позвонит в дверь? Что будет им двигать? Впрочем, однажды таинственному незнакомцу все равно нужно будет убедить занавесочную девицу выйти в свет, чтобы увидеть хотя бы место для их будущей совместной жизни. Или по крайней мере перевезти свои чемоданы к ней домой, чтобы устроиться на подоконнике вместе, пить чай с плюшками или вино и наблюдать, как снег сменяется дождем и радугой. Все равно что-то да нужно сделать.

Согласитесь, когда все идет предсказуемо и по плану, мы даже не обращаем внимания на события. Только зануды подробно рассказывают друзьям:

– Я, как обычно, проснулась сегодня по будильнику в 7:15, съела овсянку на завтрак, оделась, спустилась в лифте с соседкой на первый этаж, пошла к метро по мокрому тротуару и приехала в офис к 9:06.

Обычное утро. С рассказчицей ничего не случилось. Зачем же об этом говорить? Да и незачем ☺ Потому что в истории ни грамма драматургии ☺ Такое начало может быть только вступлением к самой истории. Когда я перечитываю: «Я, как обычно, проснулась сегодня по будильнику в 7:15, съела овсянку на завтрак, оделась, спустилась в лифте с соседкой на первый этаж, пошла к метро по мокрому тротуару и приехала в офис к 9:06», то непроизвольно жду, что сейчас случится что-то необычное. Девушку уволят. Она зайдет в офис, а шеф спит на стеклянном столе для совещаний в переговорной. Или он повесился на люстре. Или уволился. Или подарил девушке тысячу и шесть роз. Или героиню назначили дворником. Или повысили. Или она вошла и сказала:

– Как вы все меня достали! Я решила следовать своей мечте стать писательницей. Прощайте! Заявление об увольнении пришлю факсом.

Вот только в таком случае – перед неожиданным, нетипичным для героини развитием событий – может быть описание традиционного утра, обычного дня. Обычного мира.