Константин Трунин - Архив сочинений 2011-2014

В «Острове сокровищ» герои чётко делятся на хороших и плохих. Причём обе стороны возведены в абсолют, где нет никакой возможности к исправлению. Стивенсон безжалостно истребляет нехороших, формируя в представлении будущих поколений тот самый подход, когда главный герой способен кромсать косых противников, оставаясь при этом целым и невредимым. Поверить в сказку можно — Стивенсон и не планировал писать серьёзную книгу с разворачиванием драматических событий. Смерть злодеев для мальчишки — это радость. Смерть хороших — повод автору дать грамотные наставления. Стивенсон проявляет изрядную долю гуманности, представляя каждому право на изменение своих взглядов. Только непонятно, почему результат вражды заканчивается таким нелепым способом, а судьба клада становится такой сумбурной, оставляющей для всех искателей приключений право продолжить поиски на островах, где может быть до сих пор сохранились остатки сокровищ Флинта.

Всегда можно взять на себя смелость и назвать книгу предвестником тех или иных веяний, которые унаследуют потомки. «Остров сокровищ» не только повлиял на всплеск интереса к пиратской теме, но и дал последующим писателям отличный шанс для создания различного рода смертельных соревнований на одном отдельно взятом куске закрытой территории. Чем вам не «Королевская битва», но для самых маленьких. Стивенсон правдиво говорил, что «Остров сокровищ» многое позаимствовал из произведений Эдгара По и Даниеля Дефо — в таком случае мог получиться более зубодробительный роман с неким фантастическим элементом, но Стивенсон не стал так далеко заходить, беря для книги только самое нужное. Впрочем, читатель ничего сходного с По и Дефо в книге не найдёт.

«Остров сокровищ» — книга для детского чтения, потом лучше её вообще не читать. Палка — палка. Таз — таз.

10.11.2014 ( http://trounin.ru/stevenson1883 )

Ах, если бы Стивен Кинг был Говардом Лавкрафтом… но Стивен Кинг не Говард Лавкрафт, хотя Стивен всегда восхищался творчеством Говарда, и, надо заметить, весьма преуспел в популяризации мистической составляющей художественной литературы, придясь читающим людям по вкусу, чтобы потом взорвать кинематограф бесконечными экранизациями. Суровый мир ужасов должен быть наполнен, но Кинг не забывает и о жанре фэнтези, куда изредка отправляет бродить своих персонажей, где они наиболее приближаются к тому духу, которыми их подпитывает влияние Лавкрафта. Так случилось, что один умер от голода, а другого просто переехал автомобиль. Судьба обоих писателей не может повториться, но однозначно можно раз за разом утверждать о благоприятном влиянии Лавкрафта на всю литературу, подпитывающуюся его творениями.

«Глаза дракона» — мрачное произведение о мире, где правит добрый король под небом, что в представлении читателя никогда не достигает голубого оттенка, а солнце всегда светит откуда-то издалека, не принося необходимых красок, чтобы сказочное королевство стало оплотом вечного счастья. Просто не может сложиться картинка радужности, тщательно заменяемая на антураж готического замка и мрачных толстых высоких стен, за которыми королевская семья будто закрылась навсегда, спасаясь от внешнего мира, словно там бродит смерть в красной маске, насылающая на людей чумные бубоны. Стивен Кинг даёт такое ощущение между строк, ни разу не оговариваясь о мрачности происходящего. «Глаза дракона» — это современный вариант якобы одной из сказок братьев Гримм, где Гамлет думает о побеге из Шоушенка.

Задумываться над персонажами не стоит. Они проработаны в меру нужного для этого количества слов, да представленные на суд читателя наравне с остальными персонажами книг Кинга: есть небольшая предыстория, есть острые моменты мировосприятия, которые Стивен пестует по нарастающей, выводя на каждую последующую страницу всё больший ворох сопутствующих проблем. Сюжет сказочный, что тоже является особенностью книг Стивена Кинга — игра на человеческих страхах, объединённая с надуманностью и преувеличением возможного развития событий, где обыденность превращается в источаемую ужасом действительность, от которой сперва проходит по телу дрожь, а потом организм привыкает, ловя себя на мысль: «Это же Стивен Кинг!».

Есть в книге моменты, которые напоминают голливудские идеалы подачи материала, опуская важные аспекты, сводя повествование к нелогичности, когда ради увязки концов нужно нарушить законы физики. «Глаза дракона» — фэнтези, поэтому тут ничего не скажешь насчёт вещества, всё разъедающего, но вполне адекватно избегающего возможности повлиять на тот сосуд, в который оно погружается. С ядами у Кинга полный полёт фантазии, но и никуда не денешься, когда королей травили всеми возможными способами, а уж про способы их убийства можно писать отдельные книги. Хорошо, когда действуют ядом, а не раскалённую кочергу засовывают в задний проход, чтобы на теле не осталось следов.

Кинг по прежнему из книгу в книгу проносит Бога, чем постоянно напоминает писателя позапрошлого века, считающего необходимым вносить религию на страницы произведения. Современный мир стал более терпимым, где о Боге уже не принято писать, но на Кинга это не распространяется. Впрочем, Кинг не говорит о том, какой именно Бог присутствует в мире «Глаз дракона», но воображение рисует именно христианского. Он где-то есть, Кинг о нём постоянно говорит, есть призывы, да частые сетования на его отстранённость.

Огорчает быстрая развязка, наполненная безудержным драйвом последних страниц, где герои в спешной погоне уходят от врага. Надежда на благополучный исход всегда присутствует в книгах Кинга. Пусть девочка в истерике разнесёт весь город, пусть неведомый дух уничтожит посёлок, пусть злой волшебник сравняет замок с землёй — всё просто обязательно должно закончиться хорошо. Всё равно в экранизации книги любой неблагоприятный финал исправят на положительный.

11.11.2014 ( http://trounin.ru/king87 )

Конец XIX века для Китая был таким же, что и для всего остального мира: империи рушились и вот-вот мировой порядок должен измениться. Более-менее проследить процессы трансформации по падению маньчжурской династии можно при чтении «Цветов в море зла». Безусловно, важную роль сыграл виток пассионарной недостаточности, приведший к измельчанию власти, ослабшей под воздействием изжитых принципов управления и подавлением европейскими державами суверенитета Поднебесной. В Китае продолжал действовать трёхтысячелетний уклад, дарованный Конфуцием, а также полуторатысячелетние законы общества, данные в один из многих проблесков высшей мудрости. В книге Цзэн Пу Поднебесная предстанет читателю в виде закостеневшего гиганта, который не знает о расположении своих границ, не имеет права участвовать на мировой арене в ранге равноправного партнёра и с ужасом смотрит на море зла, которое породили сен-симонисты и нигилисты, поправ главный постулат мировоззрения китайцев — народ должен подчиняться правителю, но никак не народ должен управлять государством. Оговорившись в начале о китайцах (цветах), взращенных на острове рабов (Китай), Цзэн Пу взялся за труд всей своей жизни, планомерно выпуская по несколько глав до своей смерти.