Константин Трунин - Архив сочинений — 2016. Часть II

Мало кого Владислав осуждает, чаще находя ободряющие слова. Мехлис их определённо не заслуживал, став единственным, кто удостоился авторского порицания. Разумно было использовать в повествовании и элемент героев с приставкой «анти», вносивших разлад в веру людей, разрушая их порывы действовать во благо, самым грубым образом расправляясь с теми, кто мог проявить себя, но судьбою было суждено иное. Покуда в генералы выбивались из солдат, кто-то мог им в этом помешать. История расставила всё по нужным местам, в том числе и тех, кого потомки чтут и кого осуждают.

Есть рассказы о героической обороне, бесстрашном форсировании болот, побегах из лагерей, тружениках тыла, голодающих блокадниках, возвышенных чувствах творческих людей. Бахревский хотел рассказать о многом. К сожалению, Великая Отечественная война не может быть описана кратко — для этого нужно создавать монументальный труд. Но и он не раскроет достаточное количество аспектов, чтобы можно было увидеть все важные события разом.

Со своей задачей Владислав безусловно справился. Дети обязательно будут гордиться людьми, чья отвага спасла страну от захватчика. Не так важно кто именно и ценой чего он этого добился — нужно осознать сам факт единства перед опасностью. Государственные образования всегда терпели крах, стоило им разойтись во мнениях. Граждане Советского Союза себе такого позволить не могли: их слили в единую массу, дав право на лучшую жизнь. Можно согласиться, что были тогда существенные проблемы, портившие жизнь населению. Но скажите честно, когда их не было? И будет ли их меньше, если с ними всё-таки справиться?

Сожалеть остаётся о другом — когда врага нет, тогда народ сам себе враг. И чтобы не было внутренних противоречий, нужно иметь пример перед глазами. Бахревский именно о нём напомнил читателю. Посему рознь долой — настало время объединять человечество в единое государство, может тогда-то и исчезнет слово «война».

22.08.2016 ( http://trounin.ru/bakhrevsky14 )

Эсхил позволил на сцене присутствовать двум актёрам, Софокл увеличил их количество до трёх, а Еврипид предпочёл минимизировать значение хора. Именно в такой последовательности видоизменялась древнегреческая трагедия. Предводитель хора ещё не утратил своего значения, продолжая выступать в качестве связующего звена между действующими лицами, поясняя для зрителя происходящее. Это позволило сделать представление более содержательным, что отрицательно сказалось на самом Еврипиде — современники совершенно не ценили его новаторский подход.

Предводитель хора, он же Корифей, не отмечается в качестве действующего лица. При этом без него не обходится ни одна трагедия Еврипида, но не стало бы хуже, отсутствуй он вообще. Поведение данной сценической фигуры разбавляет повествование, озадачивая зрителя высказываниями в пустоту. Под Корифеем можно понимать мысли участвующих в диалогах, поскольку редко кто замечает предводителя хора, как и сам хор, имеющий значение в начале и конце представления, оставаясь в остальных эпизодах немым.

Еврипид не мог кардинально изменить происходящее на сцене. Ему было под силу ввести дополнительных актёров, либо выделить для этого участников из хора, подобно Корифею. Еврипиду нельзя было избавляться от хора, ибо тогда трагедия являлась преставлением, обязанным развлекать зрителя, в том числе и музыкальной составляющей.

Содержание трагедий Еврипида построено на задействовании мифологии. Снова зритель узнаёт новые факты из жизни героев прошлого. Причём стоит обратить внимание на авторский приём, активно им используемый. Еврипид искажал устоявшееся представление о былом, представляя всё в ином виде. Действие его произведений можно считать продолжением ранее написанных Эсхилом и Софоклом трагедий, расширяя их понимание.

Судьбоносное для Древней Греции стояние под стенами Трои привело к ряду последствий, наиболее примечательным из которых является гнев Аполлона на царя Агамемнона, вследствие чего последний убил дочь, потом его же убила жена, а сын отомстил за отца. Софокл в трилогии «Орестея» подробно сообщил детали происшествия, чего Еврипиду показалось мало, благодаря чему зритель получил возможность шире понять злокозненность судьбы, породившей горе на пустом месте, чтобы по окончанию мытарств задействованных в цепочке событий исторических личностей выяснить обстоятельства да посетовать на поступки богов.

Еврипид любил в начале рассказывать о смысле предлагаемой им трагедии. Он обрисовывал предпосылки и чего именно следует ждать. Но никогда раньше времени не говорил о развязке. Зритель должен был недоумевать, видя в трагедии счастливый конец или иную трактовку мифа. Еврипид иначе смотрел на действительность и ему не было трудно пересмотреть текст под другим углом, допустим, «Одиссеи», преподнеся хитреца Одиссея с точки зрения сатиров, до него заброшенных на место обитания циклопа. Сам остров в строчках Еврипида обрёл чёткое географическое указание.

Ясон и Геракл — ещё одни герои трагедий. Еврипид не описывает их поступки в радужных тонах, выбирая для раскрытия характеров сих мужей весьма сомнительные моменты жизни. В части Геракла это касается необъяснимой ярости, вследствие чего он убил жену и детей; Ясон предложил Медее побыть в роли «второй жены», отчего разразилась драма, обрёкшая героя, добывшего руно, на безрадостную старость.

Убийства постоянно происходят за сценой, неся для зрителя груз связанных с ними размышлений. Чаще погибают ни в чём не виновные, обречённые на смерть в силу человеческой способности к заблуждению. Иной раз действующим лицам стоит остановиться и задуматься, тщательно взвесив известные им обстоятельства, вместо этого они идут самым неразумным путём, будто не подозревая, к каким последствиям придут.

На основании трагедий: Алкеста, Медея, Гераклиды, Ипполит, Андромаха, Гекуба, Геракл, Ифигения в Тавриде, Киклоп.

23.08.2016 ( http://trounin.ru/euripides1 )

Оценивать историю получается только с позиций сегодняшнего дня. Нельзя иначе понять, что именно побуждало людей к активным действиям. Поэтому нет ничего удивительного, когда советский писатель времён становления советского же государства видит в некогда происходивших процессах классовую борьбу. Не могли иначе люди бунтовать, побуждаемые к противлению вследствие очевидных для потомков обстоятельств. В случае Алексея Чапыгина приходится признать за Степаном Разиным неприязнь к власть имущим и душевную боль за угнетаемых представителей низший сословий и крестьян. Само казачество получилось у Чапыгина блёклым, словно разбойники обрели благородные порывы и стали этим жить.