Константин Трунин - Архив сочинений — 2016. Часть I

Ознакомившись с «Котлованом» Андрея Платонова, читатель вынесет вердикт — абсурд. Не могут люди работать сугубо энтузиазма ради, хранить вещи в гробах и жить в таких условиях, что трудно назвать человеческими. Опиши Платонов зверствовавший в народившемся советском государстве каннибализм, как понимание абсурда было бы закреплено за «Котлованом» окончательно. Пусть читатель думает, будто такого никогда не было и никогда не будет. Лучше заблуждаться, нежели знать истинное положение вещей. Мозгу проще отказаться верить, чем принять за исходное некогда происходившее. Платонов начал с нуля, решив сперва выкопать котлован. И не беда, ежели усердные работники поставят перед собой цель сделать яму в шесть раз больше запланированной. Жажда рекордов довлела над людьми — лишь в этом они находили упоение.

С первых страниц читатель видит рост безработицы в стране. Квалифицированные специалисты вынуждены голодать, поскольку их услуги никому не нужны. Остаётся перейти в разряд трудовых людей, добывающих пропитание силой мышц. Пришла пора стать человеком работающим, сменившим человека прямоходячего и человека разумного. Отныне социальный статус определяется достижениями. И не имеет значения, если что-то совершается ради совершения очередного свершения. Вся жизнь уподобляется монотонному выполнению одних и тех же обязанностей, не отличающихся разнообразием.

Самое интересное начинает происходить во время вынужденного простоя, выбивающего людей из ритма. Они желают поскорее приняться за углубление котлована, но биржа не присылает работников на свободные вакансии, которым полагается в этот отрезок времени совершать иные действия. Постепенно участники повествования приходят к осознанию забытых бытовых проблем, вроде поиска съевшего петуха, вследствие чего куры не несутся, или становятся причастными к судьбе девочки, знающей про умершую матерь лишь то, что она — буржуйка, не зная ничего кроме этого. Когда человек работающий не трудится — он уничтожает собственный потенциал, забивая голову лишней информацией. Поэтому простои при рытье котлована сказывались на них негативно, побуждая к мыслям о чём-то ином, никак не связанном непосредственно с рытьём.

Котлован должен быть подготовлен в срок для возведения на нём строения. Чётких представлений о сроке ни у кого нет. Никто не знает, какой лучше котлован вырыть. Не будет хуже, если его без дозволения углубить или расширить. Впрочем, дозволять некому. Каждый представлен сам себе, имея чётко поставленную задачу — трудиться и ещё раз трудиться. Не имел конкретных представлений и Андрей Платонов, рассказывая историю о человеке, что обрёл счастье в бараке, постигая премудрости ремесла, чтобы хотя бы не быть в числе худших работников. Читатель видит муторный процесс, сопряжённый с отступлениями из-за частных простоев. Определённого завершения у «Котлована» нет. Платонов дал представление о начале великих строек и свершений, не стремясь прикоснуться к ожидаемым в обществе переменам.

Писателя можно понять, он написал произведение в конце двадцатых годов, не подозревая, чем обернутся былые несчастья для будущих поколений. На краткий миг всё станет похожим на сказку: будут осуществлены величественные проекты, более крупные не успеют реализовать. Рывшие котлован найдут себе применение на других объектах. У них не будет свободы выбора. Их выбор сведётся к необходимости работать. Человек работающий не должен заниматься чем-то иным, валясь от усталости в конце смены, дабы на следующий день всё повторилось. Позитивного восприятия такой реальности у читателя возникнуть не может, поэтому, кроме абсурда, «Котлован» заслужил жанровую принадлежность к антиутопиям. Но стоит задуматься — разве та утопия не была сбывшейся мечтой рабочих страны, мечтавших об уважении своего труда долгие годы до этого, понукаемых царским режимом?

Желающие перемен, получите наглядное представление о достижении светлого будущего. Желая увидеть справедливое распределение благ, вам в первую очередь придётся рыть ямы, покуда не воспрянет над вами Человек с собственным видением ситуации, далёким от того, о чём вы робко смели мечтать.

13.05.2016 ( http://trounin.ru/platonov30 )

Лион Фейхтвангер в своей излюбленной манере плетёт повествование, словно Александр Дюма-отец, опираясь на другие источники, только не абы чего ради, а в привязке к намечающемуся юбилею главного действующего лица. Новой жертвой своеобразного взгляда на прошлое стал испанский художник Франсиско Гойя, что, по словам Фейхтвангера, дрожал перед инквизицией, рисовал мазню, со слов современников словами Фейхтвангера, и старость встретил глухотой, ибо сифилис оказался коварным заболеванием, как утверждает Фейхтвангер, повредив один из органов восприятия талантливого человека. Оставив описание детства биографам, Лион начинает повествование с момента первых истинных успехов, когда Гойя приблизился к королевской семье.

Есть мнение, что именно Гойя является предвестником романтизма в изобразительном искусстве. Он сам не осознавал, приукрашивая действительность иными пропорциями и придумывая для сюжета картин несуществующие детали. Не всех устраивал такой подход к восприятию реальности. Впрочем, Гойя не чурался бытового реализма, создавая обличающие его окружение работы. Ему хотелось творить, чем он и занимался в свободное время. Правда, Фейхтвангер строит повествование так, что читатель не понимает, когда основное действующее лицо успевает творить, а если и творит, то это становится понятным по постоянно обсуждаемым гонорарам перед, а также во время создания картин. Много позже Фейхтвангер исправит это допущение, сконцентрировав внимание читателя на самых ярких шедеврах Гойи, широко освещая процесс воссоздания натуры на холсте. Одно так и останется непонятным, куда Франсиско девал с упорством выбитые из клиентов деньги.

Традиционно Фейхтвангер мало уделяет внимания главному герою, стараясь прежде всего описать обстановку. В Испании издавна зверствует инквизиция, о чём читатель узнаёт в подробностях, включая самые громкие дела и даже разбирательства, свидетелем которых становится и Франсиско Гойя. Конечно, пепел Клааса не стучал в его сердце, но ходить по краю это ему не мешало. Жестокий запрет на рисование обнажённых женщин сильно расстраивал художника, долго лет бредившего желанием рисовать голых крестьянок и влиятельных придворных дам. Фейхтвангер с огромным удовольствием открывает перед читателем подробности тайных страстей Гойи. Даже неважно, было ли нечто подобное в жизни именитого испанского художника. Фейхтвангеру требовалось добавить перца в историю, чтобы под видом талантливого человека показать самого обыкновенного земного представителя рода людского, пускай и пользующегося покровительством сильных мира сего. Противостояние инквизиции — усугубляющий жизнь главного героя момент, поскольку инквизиция по своему влиянию едва ли не превосходила власть короля.