Константин Трунин - Архив сочинений — 2016. Часть I

Примечательно и то, что Бунин был верен своему стилю, описывая стороннюю действительность. Например, он путешествовал по библейским местам и делился с читателем подробными впечатлениями. Он делал выводы, соотнося их со священными текстами. Он философствовал. И всё-таки продолжал негативно смотреть на ушедшее в прошлое. Как можно воспринимать благом происходящее с людьми, ежели даже в Библии убийства восхваляются более тысячи раз?

Основной вопрос, задаваемый постоянно читателем — о чём именно ему говорит автор? Суть происходящего на страницах понятна, если Бунин вновь не уходит в сумбур (а это происходит регулярно). Поэтому нельзя по достоинству оценить творчество Бунина, не прибегая к сторонним хвалебным точкам зрения. Безусловно, Иван — примечательный автор, добившийся уважения и ставший важной фигурой, пускай и без должных на то причин.

Перечень рассмотренных произведений: Суходол, Хорошая жизнь, Ночной разговор, Весёлый двор, Последнее свидание, Копьё Господне, Худая трава, Хороших кровей, Чаша жизни, Грамматика любви, Господин из Сан-Франциско, Сын, Лёгкое дыхание, Аглая, Сны Чанга, Петлистые уши, Последняя весна, Последняя осень, рассказы из сборника «Тень птицы».

29.06.2016 ( http://trounin.ru/bunin06 )

В прошлое нельзя вернуться — его можно заново пережить в воспоминаниях. Спустя десятки лет ты уже никому ничем не обязан, можешь интерпретировать произошедшее на своё усмотрение. Никто тебя не осудит, порой этого уже некому сделать. Патрик Модиано уходит с головой в бурную молодость, воспроизводя события ушедших дней. Он пытается понять предпосылки к случившемуся и раскладывает получившееся по полочкам, для чего открывает иной Париж, которого ныне нет и никогда уже не будет. Получается у Патрика не совсем удачно, поскольку конкретных целей проследить не удаётся. Он вспоминает и не может вспомнить многие детали, из-за чего общая картина не складывается.

Молодость превратилась в эфемерность — лови её остатки. Она ускользнула и восполнить забытые пробелы становится всё труднее. Патрик Модиано честно старается, прилагает усилия, старательно расписывает ряд эпизодов, будто это поможет. Вместо этого получаются только хождения главного героя по городу: ночь, улица, бар, полиция; он старается восстановить утраченную информацию — у него никак не получается. Лица слились, слились и имена, как слились обстоятельства и слился Париж. Былое упомнить трудно — нужно прилагать усилия.

Помимо молодости эфемерны и все события, связанные с воспоминаниями. Иногда кажется, якобы и не было ничего ранее, ты родился сегодня, проснувшись. Патрик Модиано видит прошлое таким, каким ему требуется. Если главному герою нужно добиться ответа на поставленный вопрос, то он будет этим заниматься на протяжении всего действия. Начав со смутных представлений, ими же он и заканчивает изыскания, оставив читателя с ощущением недосказанности. Модиано погрузился и через полторы сотни страниц всплыл, взбудоражив течение всплеском: словно приснилось, растаяв бесследно.

Модиано продолжает вспоминать, не позволяя лишнего. Его повествование выдержано в суровых рамках самодисциплины, утраченной современными писателями. Патрик не нисходит до скабрезностей и пошлостей, скорее являясь лириком. Ему важнее не детальное описание человеческих потребностей, а примерный образ объектов. Под его пером Париж окутан загадочностью, действующие лица подобны невидимкам, главный герой напоминает скромного пришельца из будущего. Удручает внутреннее социальное напряжение в мыслях и поступках — некогда люди жили другими проблемами, такими же важными для них, как ныне затруднения другого плана.

После прочтения «Ночной травы» у читателя так и не сложится окончательного мнения: слишком короткое произведение, не хватает определяющих событий. Автор старается о чём-то рассказывать, делая это без особого интереса. Его Париж не поражает воображение, а жизнь общества укладывается в рамки должного так быть. Нет притягательного описания происходящего, не чувствуется аромат посещаемых главным героем мест. Читателю остаётся обозревать сцены через мутное стекло, угадывая по силуэтам мрачную составляющую чуждого ему антуража.

Пусть сказанное выше останется частным мнение одного человека, приятно удивлённого существованием французского писателя, что не ставит действие выше действительности. Модиано пользуется прошлым, не изменяя его и не внося ничего лишнего. Домысливать остаётся уже читателю, лишённому авторского варианта когда-то происходившего. Парадокс в том и заключается, что именно читатель додумывает за писателя. Модиано вкратце обозначил декорации, а дальше история сложится без его участия. Получился пассивный интеррактив — из ничего сформировалась модель новой реальности с элементами фантазий Модиано.

Осталось выяснить, согласиться ли читатель на подобные условия общения с автором. Уловить нужную грань ему будет крайне трудно. Он обязательно сделает собственные выводы. И никогда не сойдётся во мнениях с прочими читателями.

29.06.2016 ( http://trounin.ru/modiano12 )

Цикл «Ругон-Маккары» | Книга №17

Эмиль Золя убивает. Убивает много и со вкусом. Он уже не сводит действующих лиц в могилу под занавес повествования. Теперь он это делает по ходу сюжета, отправляя на тот свет безвестных персонажей, чей обязанностью стало служить изуродованными трупами. Убивают не только желающие убивать, но и невольные убийцы, обязанные убить во благо личным убеждениям. Убивают из ревности. Самоубиваются. Становятся жертвами стечения обстоятельств. Смерть повсюду. Золя вооружился косой, взмахами пера пуская в расход опостылевший материал.

Жак Лантье, сын спившейся Жервезы Купо, брат художника Клода, рудокопа Этьена и актрисы Нана. Он с рождения был обречён обладать склонностью к саморазрушению. Ему предстояло прожить спокойную жизнь на железнодорожной станции, не стань он свидетелем убийства. В его голове заработал механизм, отсчитывающий количество приступов безумия, после чего Золя прекратит его мучения. Но до того читатель познакомится с обилием действующих лиц, восприняв на страницах множество тупиковых линий, на которые их будет отправлять стрелочник-писатель.

Золя, помимо будней машиниста времён Второй империи, предлагает познакомиться с рабочим процессом следователя и каменотёса. Особый упор будет сделан на расследование одного дела, в котором будут участвовать основные действующие лица. Они все находятся под подозрением, одинаково претендуя на право быть обвинёнными, причём неважно, виновными ли окажутся подозреваемые или нет. Золя предпочитает раскрывать психологию персонажей. Всем им трудно бороться со свалившимися на них обстоятельствами. Кто-то обязан совершить необдуманный поступок под давлением следователя. Золя не выбирает, заставляя ошибиться каждого. Причём чаще всего это заканчивается смертельным исходом. Не мог Золя позволить действующим лицам жить. Эмиль всегда ставит финальную точку. Если он о чём-то недоговаривает, то позже может осуществить отложенное в последующих произведениях цикла.