Константин Трунин - Архив сочинений — 2016. Часть I

Получается, законсервированной оказалась не только стройка, но и образ живущих в будущей зоне затопления людей. Они ничего не хотят менять, чему Сенчин потворствует. Пусть такая идеальная деревня продолжает существовать.

У Сенчина его герои не желают свершения перемен. Для них их нынешнее положение — это благо. Их ужасает, что земля уйдёт под воду и они вынуждены будут искать новые места для проживания. В том-то и проблема, что несколько поколений не могут адекватно трактовать какую-либо ситуацию, поскольку исходят из личного примера. Им не нужна ГЭС, но отчего вина лежит именно на ней?

Река постоянно меняет своё русло. Живущие на её берегах люди привыкли к подобному капризу своенравной природы, постоянно двигающейся вперёд и не терпящей консерватизма. Поколение Сенчина видит строительство плотин и не осознаёт, что это тоже перемена русла — их дома будут затоплены. Внутренне понимаешь, этого можно было избежать. Но и всем угодить невозможно, поэтому кто-то должен пострадать.

Другая сторона взглядов Сенчина — отсутствие перспектив в будущем. Переселенцы теряют обжитую жилплощадь, землю и налаженный бизнес, получая взамен совсем иное, к чему они не были готовы: вместо годной квартиры их выписывают в промерзающую зимой халупу. С остальным же дело обстоит ещё хуже. Это реальная проблема, справиться с которой невозможно. И это так по банальной причине — Россию населяем Мы. Поэтому подобно Сенчину искать виноватых где-то там наверху не стоит. В подвале живут такие же люди, как и во власти, а значит поиск надо начинать с себя.

Поэтому нет веры словам Сенчина, показывающего чужое человеческое горе. Он прав, когда говорит о других людях, спокойно рассматривающих чьи-то проблемы, пока подобные неприятности не стали твоими. Но в этом и заключается образ мыслей человека, о чём было сказано ранее. Так зачем было чесать голову и на кого-то пенять? Не о том говорит Сенчин с самого начала. Не о том он и продолжает повествование.

Явной цельной сюжетной линии в «Зоне затопления» нет. Читателю доступны истории людей, порой взятые ради более широкого освещения нужд переселенцев. Иногда Сенчин отходит далеко в сторону, рассказывая о том, без чего можно было обойтись. Это его право и он им пользуется.

Складывается впечатление, будто перед читателем предыстория ожидания кровавых разборок, обязанных закончиться возвращением к исходному состоянию. Этакий боевик из девяностых, лишённый должного движения, показывающий лишь действия массовки. Где-то вне страниц произведения главный герой добивается справедливости силой оружия. В самой «Зоне затопления» — пастораль и жалобы на жизнь.

Виновный Сенчиным обозначен: он не может быть для граждан страны твёрдой опорой и служить гарантией благополучия в будущем. Всего один человек! И никто другой кроме него в стране не имеет значения, как он. Это ли не яркая характеристика всего русского народа, привыкшего всегда стоять за спиной единственного ответственного? Беды каждого жителя страны проистекают от действия или бездействия оного. Он — антигерой.

А кто же тогда герой? Наверное те, кто терпит и выполняет волю антигероя. По Сенчину получается именно так. Действующие лица «Зоны затопления» — герои. Им некуда деваться, если они не желают остаться под водой.

Проблема в себе — во вне проблемы быть не может. От людей зависит их будущее, а не от кого-то сверху. Впрочем, выше верха тоже есть тот, кого виноватым в бедах отчего-то никто не называет.

20.03.2016 ( http://trounin.ru/senchin15 )

От гуманизма разит гноем разъеденных человеческих душ. Подвергаясь идее тотальной жалости к себе, общество подготавливает почву для будущих социальных катастроф: может разразиться война или произойдут другие глобальные перемены — что-то обязательно случится. До Фридриха Ницше подобное утверждение могло быть оспорено, но после него уже никто и никогда, находясь в здравом уме, не найдёт слов для сомнения в пагубности желания человека видеть окружающую действительность в розовых оттенках. Вбивать неоспоримый стержень придётся сильной рукой. Фридрих Ницше же был твёрд мыслями, но слаб в остальном. Именно о бренности бытия немецкого философа взялся рассказать читателю Стефан Цвейг.

Что за мука, терпеть боль и осознавать старость. Фридрих Ницше страдал и не находил себе места. Его действительно делало сильным то, что не убивало, зато каких мучений ему это стоило. Казалось бы, такого не пожелаешь и врагу. Однако, человек есть человек, а значит всем суждено испытать влияние старения организма. Хоть бей кулаком о стену и кричи в порыве дурноты, а изменить собственное положение ты будешь не в состоянии. Кажется, Стефан Цвейг упивается немощью Ницше, загнавшим себя в угол, откуда не было обратного пути.

Природа немилосердна к себе и к созданным ею существам. Поэтому и Фридрих Ницше не видел смысла допустить над собой чью-то власть. От него не зависело только его рождение, в остальном же он сам был вправе решать каким именно образом жить. Навязанные обществом мораль и правила поведения лишь угнетали. Надо было бороться, если не идя на баррикады, то хотя бы за письменным столом. Сражаясь с недугами и выходя победителем, Ницше создавал труды, выражая на страницах отношение к миру.

Ежедневно болела голова, давно подвело зрение, но Ницше твёрдо верил в верность своих мыслей. Почему бы и нет. Он сам себе Заратустра и ему было под силу одолеть грубую физическую силу. В остальном же Фридрих Ницше оставался подверженным смерти. И более никому.

Владея тайнами души, можешь управлять людьми — так следует из понимания жизнеописания Фрейда. Не бумагу истязая, а работая с действительно страдающими от недугов пациентами, Зигмунд совершал удивительное, приходя к поражающим воображение выводам. Фрейд сумел отыскать бессознательное, разгадать сны и построить теорию, раскрывающую Эдипов комплекс. Он не опирался на прежние наработки, активно продвигая собственные. В краткой форме Стефан Цвейг постарался рассказать максимально подробно о достижениях Зигмунда Фрейда.

Миром продолжали владеть воззрения Месмера, а психиатрия зашла в тупик. Нужно было разрабатывать походы к продолжению её изучения. Фрейд многому научился у Шарко, активно прибегал к практике гипнотического воздействия на пациентов. Вследствие изысканий перед Фрейдом закрылись двери научного мира, он же стал посмешищем. Ключом к успеху для него явилась разработка психоанализа и более глубокое изучение понимания истерии.

Заслуга Зигмунда Фрейда перед психиатрией ещё и в том, что он отчасти отделил её от медицины, позволив лечить души всем желающим, кто в должной мере будет владеть знаниями о его исследованиях. Главным при этом станет не практика, а теория, поскольку в рассуждениях кроется подлинная истина, суть которой нельзя понять, прибегая только к практическим способам без предварительных грамотных умственных заключений.