Константин Трунин - Архив сочинений — 2016. Часть I

Надо сказать, глаза у него устают быстро, поскольку он целый день смотрит в монитор, не отличающийся высоким качеством, отчего возникает чувство тяжести и тупой, тянущей, ломающей боли в глазах. На подстанции люди стараются всеми силами помочь, если возникает какая-то техническая неисправность. Вот сейчас я заметил на мониторе эффект тени, весьма напрягающий зрение. Где-то давно читал, что причина может быть только в кабеле. Так и оказалось — достаточно было поплотнее прижать кабель питания к разъёму сзади монитора, как напряжение на лице диспетчера сменилось лёгким ободрением. Боль в глазах всё равно сможет унять только отдых, для чего их надо закрыть и пробыть в таком положении хотя бы час.

Лицо диспетчера снова стало удручённым, когда я положил ему на стол свою кипу карт. Он знал о них, он был готов их заносить в компьютер, но был бы рад это сделать несколько раньше, чтобы сейчас устроить отдых уставшим глазам, а не тратить ещё несколько часов на новую работу. Можно отложить до утра, но нет гарантий, что утра ему для этого хватит, поскольку другие бригады тоже подвезут ему большой объём работы.

На подстанцию зашли люди в погонах. Попросили всех в коридоре, кто является знакомым умершего, пройти с ними в отделение. Теперь можно закрыть входную дверь на замок.

Я приник головой поближе к обогревателю, надеясь на воздействие тепла на мои мокрые волосы. Отсюда я не сдвинусь до окончания ужина, а потом, с сухими волосами, можно будет заниматься чем угодно.

Диспетчер отложил карты в сторону, пересев за импровизированный обеденный столик, где только что вскипел чайник. Стеклянная прозрачная чашка без рисунка приняла в себя несколько ложек кофе, позже обильно залитых водой, да разбавленных несколькими ложками сгущённого молока. Не будет ли изжоги у диспетчера от такого обилия кофе? Наверное, не первую чашку он выпивает за этот вечер, перед началом ожидаемой бессонной ночи. Ему бы дать отдых на несколько часов, но заменить его некем. Я могу закрыть глаза в машине и отдохнуть в пути, а диспетчер на нашей подстанции единственный и незаменимый. На крупных подстанциях допускается несколько диспетчеров, наша же не отличается размерами, поэтому и диспетчер всего один. Работы у него меньше, с этим трудно поспорить, только человеку от этого не легче, поскольку всё относительно.

Очень трудно выполнять одну работу, не имея рядом с собой помощника, способного в нужный момент тебя подхватить и, если надо, исправить производственные ошибки. Мне также никто не может помочь, поскольку я тоже один. Всё-таки любят у нас в стране, когда люди берут на себя повышенный объём работы, предпочитая отделываться малыми силами, зато требования не снижаются, оставаясь на прежнем уровне.

Диспетчер зевает, трёт глаза. Жалуется на тяжёлую смену и на так неудачно принесённого мужчину на подстанцию, который в итоге умер, а его тело забирать не спешат. Оно спокойно лежит в соседней комнате на кушетке, ничем не прикрытое — родственники до этого мешали накинуть на него простынь, а теперь в этом нет нужды, поскольку комната закрыта, а за окном давно ночь.

За время моего ужина до подстанции всё-таки добралось несколько бригад, одна из которых опять шла пешком от магазина, у которого была оставлена машина — та не способна преодолеть снежные заносы, образовавшиеся на подъезде к зданию. Первой бригаде дали ужин, а вторую попросили подождать, так как нельзя одновременно отправить есть столько бригад. Медики, разумеется, недовольны. Активно высказывая накипевшее с использованием всех подходящих для этого случая слов, они быстро двигаются в сторону кухни, где всё равно поедят, и если их отправят на вызов, то раньше малейшего насыщения их оттуда не сдвинуть.

Некоторые медики могут с увлечением рассказывать разные истории о своей работе. Интересно, почему это у меня не получается. Мой ум не отличается способностью в точности сохранять впечатления о происшедших событиях и придавать им форму увлекательного рассказа. Вместо этого я могу рассказать в перерубленном виде, путая слова местами и начало с концом, теряя по пути нужные определения, так что в итоге получается форменный сумбур. Доктор, что уселся писать в коридоре карты, поведал о двух вызовах, которые для него стали действительно необычными. На одном вызове он поучаствовал в операции наркоконтроля, накрывшего притон наркоманов, где были выбиты стёкла, а осколки разбросаны по всем помещениям, и захваченные ими люди босиком ходили по ним, находя справки о плохом состоянии здоровья и требуя вызвать скорую помощь, иначе прямо тут и сейчас они могут умереть.

Другой вызов — авария на остановке, где в припаркованный грузовик с прицепом въехал легковой автомобиль с пьяной молодёжью. Все отделались испугом, кроме водителя — молодой девушки, которой череп срезало ровно наполовину, заставив весёлую компанию придти в шоковое состояние от вида обезглавленного товарища, чью голову им предстоит ещё найти. Доктор рассказывал, красочно описывая свои истории и заставляя завидовать, что не ты там побывал и не тебе об этом теперь приходится делиться впечатлениями.

Я с трудом вспоминаю свои собственные вызовы, о которых точно не смогу поведать столь же увлекательно. Ну, опростоволосился утром, ходил далеко, проваливался, мёрз, бегал от собаки — больше ничего не могу вспомнить. Вроде что-то делал, куда-то ездил, кого-то лечил, но полностью картина в голове не восстанавливается. Для этого, наверное, надо всё тщательно записывать, чтобы потом сесть и красиво изложить на бумаге. Может, когда-нибудь так и поступлю, а пока я всего лишь сушу волосы, да испытываю неприятные ощущения в груди, связанные с неудобной позой и расшатанным позвоночником, не позволяющим мне спокойно принимать любые положения в пространстве. Схватило грудь и шею, отчего мне пришлось выпрямиться и поискать пальцами те болезненные точки на спине, от нажатия на которые якобы становится легче. Рукой достать неудобно, просить кого-то бесполезно — всё равно не сделают так, как это мне требуется.

Доктор, рассказывавший нам с диспетчером истории, сложил карты стопочкой рядом с клавиатурой и отправился принимать заслуженную пищу. По пути он посмотрел через стекло на труп в соседней комнате и поделился удивлением от того, что его до сих пор не забрали. Увидел ли он труп на самом деле — непонятно. Из диспетчерской его трудно разглядеть в углу на кушетке. Наверное, хватило нескольких определяющих линий. Всё-таки наблюдательный он человек, всё завернёт в красивую обёртку, даже при отсутствии действительно чего-то интересного.

Диспетчер сделал последний глоток, потянулся и пошёл за свой стол, где ему предстоит продолжить работу. Мне же дальше отдыхать не пришлось — я увидел пришедший по компьютеру вызов на мою бригаду, что случилось за пять минут до окончания отведённого на ужин времени. Такое считается вполне нормальным и естественным явлением, ругаться и спорить из-за этого мизера не с кем, да и нет желания портить себе настроение. Только адрес вызова знакомый, повод ожидаемый и фамилия хроника не дала усомниться в том, что этот вызов мог лежать и дальше. Тому человеку, вызывающему каждый день, скорая помощь не нужна — по крайней мере, лично я не помню ни одного случая, когда ему действительно нужна была экстренная помощь.