Константин Трунин - Архив сочинений — 2016. Часть I

Мэбэт является человеком, а потом уже ненцем — он стремится оставить след после себя, воспитав детей и внуков. Ему необходимо бороться с собой. Пускай на первых порах Мэбэт едва ли не воплощение бога на земле, прозванный любимцем божьим — у всех этот период проходит, когда дело начинает касаться проблем со здоровьем. Мэбэт же просто умер, но это начало нового пути.

В качестве дебютного произведения в художественной литературе «Мэбэт» можно признать удавшейся работой. Тему Александр Григоренко выбрал также примечательную — быт народов Севера. Сразу вспоминается многоликий Советский Союз, радовавший раскрытием культур входивших в его состав республик. Теперь пришла пора обратить взор на народы, что непосредственно населяют Россию.

17.03.2016 ( http://trounin.ru/grigorenko11 )

Гараж подстанции пуст, значит, никого нет, остаётся только гадать о том, кто уже поел, а кому это ещё только предстоит. Я — практически счастливчик, ведь успею поесть сегодня, служа демонстрацией известной истины о том, что нельзя откладывать на завтра. Сразу иду на кухню, где достаю макароны с мясом, помещаю их в микроволновую печь, предварительно сбрызнув водой из-под крана, чтобы при разогревании в еде осталось хоть немного жидкости, коя из продукта легко исчезает вследствие действия неких физических процессов, связанных с работой печи. Заодно накрываю специальной крышкой, якобы препятствующей выводу воды из разогреваемого продукта, только у неё механизм недоработанный, поскольку вся жидкость скапливается на внутренней стенке крышки, отчего остаётся либо всю воду стряхнуть обратно на еду, либо отставить крышку на своё место, чтобы не портить вкус примесью воды в чистом виде.

Медленно есть смысла не было — я всё-таки планировал помыть голову, желая убрать неприятный запах, который чувствую и я. Поэтому макароны поглощались быстро, только мясо я тщательно разжёвывал, смазывая каждый кусочек порцией горчицы. Опустевший мешок выбросил в мусорное ведро, а руки попытался помыть с помощью хозяйственного мыла, которым следом отмывал вилку. Браться за губку и моющее средство я не стал — от них больше жира на руки попадёт, который потом будет очень трудно отмыть. Отчего случается всё наоборот — не знаю. Своё моющее средство носить не хочется, а стоящим около раковины я отказался пользоваться по причине тщетности попыток найти в нём хоть немного способности к отмыванию посуды.

В каждой комнате на подстанции имеется раковина с краном. Немного неудобно, но голову под кран всё-таки можно поместить. Мыло с собой имеется — нам как-то выдавали по куску несколько лет назад. Я бережно его сохранил у себя в шкафу для одежды, где мыло исполняло дополнительно роль освежителя воздуха для антидушистой верхней робы.

Положил рядом полотенце, приготовился принимать водные процедуры. Очередной признак того, что день не задался, возвестил о себе шумом, когда я смывал мыльную пену, и тут же я обнаружил, что штаны и обувь забрызганы водой, а на полу около раковины растеклась лужа. Порвался шланг подачи холодной воды — вот отчего я голову домывал быстрее, поскольку попытка добавить холодной воды не делала температуру оптимальной лично для меня. Пришлось перекрывать вентиль, отвечающий за подачу холодной воды. Завтра надо будет сообщить сестре-хозяйке, которая, в свою очередь, озаботится вызовом сантехников.

Одна радость — чистая голова. Буду надеяться, что она успеет высохнуть до конца ужина. Поскольку время позднее, я сразу стал готовить себе постель — как знать, может, больше вызовов не будет, а я погружусь в глубокий сон. Обратился к потолку, взывая о справедливости и заслуженном отдыхе. Прошу дать покой на четыре часа, которых хватит для восстановления сил. Пожелал всем людям чувствовать себя здоровыми.

Как и планировал в обед, перенёс матрас с соседней кушетки на свою, создавая знатные условия, напоминающие домашние. Так как матрасы весьма прохудившиеся, то только положенные друг на друга они напоминают один добротный, в то время как если их использовать по одному, ощущения лежания на них будут больше схожи с лежанием на доске. Вторую подушку убрал, ведь и с одной неудобно. Какой-то непонятный внутри наполнитель, от которого шея начинает болеть спустя пять минут, но и без подушки шея тоже начинает болеть, поскольку головной изгиб кушетки располагается не под самым удачным углом, отчего шее снова неудобно. Оба одеяла будут служить для меня единым покрывалом.

Постель ко сну готова, только на сон надо ещё настроиться. Ему мешают стенания людей, раздающиеся со стороны диспетчерской, разлетающиеся по коридорам подстанции, отскакивая от каждой стены, словно эхо. Дело усугубляет протянутая по всем помещениям единая система вентиляции, служащая хорошим проводником не только запахов, но и звуков. Скорее всего, те люди — родственники человека, умершего днём на нашей подстанции. Когда же его тело заберёт специальная служба? Как знать, может, именно сейчас она эвакуирует тело того пациента, который умер на моих руках утром, хотя, возможно, она от этого отказалась, ведь вскрытие там, честно говоря, не требуется.

Когда мыл голову, думал не только о наконец-то выветрившемся запахе ног прошлой смены, но и о том, что эта смена могла свои ноги мыть в той раковине, где я мыл голову. Вполне возможно, благо я всё делал аккуратно, не позволяя голове соприкасаться ни с краном, ни с раковиной. Коснись я какой-то поверхности, то хуже мне от этого не могло стать. Окончательно смыть с себя всю грязь, пот и усталость можно будет только дома, после чего точно буду спать. Какой бы ни вышла эта ночь, если буду спать ещё шесть часов, то накопившаяся за весь день усталость свалит меня потом ещё на добрые шесть часов, и следующую ночь я проведу без снов, легко засыпая, продолжая ощущать усталость прошедшего дня. Для полноценного восстановления требуется два дня, только на третий я наконец буду чувствовать себя человеком.

Одного я не заметил, когда стоял у раковины. Я не почувствовал холода, что стал ощущать сейчас. Может, быстрый темп дня сохранил во мне остатки тепла, способные помочь продержаться голому торсу пять минут. Теперь надо уходить из комнаты, если не планирую переостудить голову, что может обернуться многими проблемами, начиная с простуды. Остаётся идти в диспетчерскую — нужно сдавать карты.

Диспетчер подстанции и тот диспетчер, с которым я общаюсь по рации, — это разные люди. На подстанции диспетчер следит за всей подстанцией в течение смены, а также заполняет электронную версию карт вызова. Трудно судить, где проще работать. Наблюдая за людьми, сидящими в отчаянии в коридоре и несколькими бегающими туда-сюда, заламывающих себе руки, вижу усталого диспетчера, который все двадцать четыре часа не может сомкнуть глаз, уподобляясь роботу.