Константин Трунин - Архив сочинений — 2015

Характер Ивана Дёмина закалила война. На второй день вторжения Германии, он успешно защитил диплом и в числе первых отправился на фронт. Двигаясь в сторону Минска, Дёмин не знал, что сам Минск он увидит только через три года, когда Советский Союз вернёт себе контроль над территорией Белоруссии. В это тяжёлое время Дёмин не раз будет стоять рядом с шальными пулями и осколками гранат, выполняя диверсионные операции в тылу врага и помогая партизанам наладить инфраструктуру. Читая «Истоки будущего», читатель вновь и вновь будет приятно находить для себя неистощимый оптимизм человека, для которого каждый день омрачался плохими известиями, а относительно короткий промежуток боёв стал важной составляющей оставшейся жизни. Дёмин расскажет про каждого ответственного партизана, а потом и про его жизненный путь, чаще всего связанный с деятельностью на МАЗе.

Очень тепло Дёмин отзывается о директорах завода, начиная с самого первого, чей пробивной характер помог из ничего создать основу для успешного в будущем предприятия, и последующих, выполнявших необходимые для функционирования завода мероприятия. Мало было наладить ремонт трофейных немецких автомобилей — нужно было разработать выпуск своих, а в этом плане необходимо было согласовать модель лично со Сталиным. И Дёмин показал весь свой непробиваемый характер, не имея склонности соглашаться с чужими мыслями, если они не имеют перспектив. Когда Сталин указал на недочёты и на недопустимость использования дизельных моторов, тогда Дёмин не стал кривить душой и поддаваться влиянию первого лица в государстве, грамотно разъяснив суть представленной модели. Тогда Сталин усмехнулся и от своего мнения отступился, предоставив молодому поколению возможность претворять в жизнь прогрессивные подходы для машиностроения того времени.

Советские пятилетки задавали темп развития МАЗа, что полностью совпадало со взглядами Дёмина, настаивавшего на новых моделях автомобилей каждые пять лет. Читатель с первых страниц книги погружается в авральную работу директора, готовящегося к окончанию отчётного периода, когда нужно выполнить всё ранее намеченное. Не раз Дёмин будет цитировать Брежнева, находя в его «Целине» важные рассуждения, так близкие ему самому. В «застойные времена» прогресс не стоял на месте — просто обществу не хватало провальных решений партии, действовавшей чересчур идеально. Оптимально для производства действует и Дёмин, директорство которого запомнилось созданием БелавтоМАЗа и быстрым ростом предприятия, готового дать необходимое стране количество машин. Дёмин даже удивляется, замечая, что МАЗ делает автомобили для того, чтобы эти самые автомобили помогали в добыче металла, который пойдёт на производство этих же автомобилей; сам МАЗ всё больше нуждается в сырье. Все звенья действуют исправно, если Дёмин успевает наладить производственные процессы. А это очень трудно.

Когда-то люди жили в едином порыве, думая о светлом будущем, но прогресс внёс свои коррективы. Плохого в этом ничего нет, однако стало труднее. В будущем будет ещё труднее, но иначе быть не может. Стоять на месте нельзя — нужно двигаться вперёд.

08.05.2015 ( http://trounin.ru/diemin )

Идти в ногу со временем можно по разному: одни выбирают мерную поступь, подстраиваясь под изменения; другие устраивают встряску обществу, подменяя одни понятия другими. При этом не возникает конфликта между поколениями, а повторяется старое, что было давно пройдено и забыто. В суматохе желания найти себя, каждый человек выбирает собственную линию поведения, отталкиваясь от окружающей действительности. История человечества знает много примеров радетелей за скорые изменения в привычном укладе жизни, либо трактующих всё исходя от внутреннего стремления быть в числе оппозиционеров. Правда есть за каждым человеком, а революция — это повторение былого. Тургенев предложил читателю книгу об одном из одиозных направлений философии, выраженном в отрицании всего, чем-то родственным анархизму, но всё-таки придерживающегося определённых рамок, которые позволяют отрицать причастность к анархизму и сам анархизм вообще.

Причудливые формы может принимать человеческая мысль, не имея изначально ничего отрицательного, — всё в итоге извращается, и через промежуточные формы уподобляется абсурду. Люди были скептиками, павликианами, агностиками и атеистами. Они ими и продолжают оставаться, только называются другими словами. «Отцы и дети» посвящены Белинскому, придерживавшегося в своих взглядах гегельянства. При этом сам нигилизм зародился скорее в русской среде, чей бунт действительно во все времена принимал бессмысленный и беспощадный вид. Стоит довести общество до кипения, как оно взрывается в один момент. Именно подобное брожение показал Тургенев, разглядев в «гегелистах» предвестник социальных потрясений. Одного не знал Тургенев, не видя в отрицающих всё ступень к отрицающим прошлое человечества, а после отрицающим прошлое отдельных народов: ещё не пришло время для итальянских футуризма и фашизма.

Русская классическая литература твёрдо стоит в ряду человеческих творений XIX века, имея своё собственное неповторимое лицо. Ей не был присущ французский романтизм и английский реализм, либо зарождающийся в немецкой среде абсурдизм. Русские писатели работали над волнующими общество темами, раскрывая каждую из них, не предлагая никаких выводов, но ставя целью нравственно воспитать читателей. Тургенев отражал одну из сторон, которой был присущ образ людей новой волны, желавших видеть иное общество. Что когда-то делал Пётр Великий, то же захотел сделать и воспитанный им народ, уставший от разрушений, порождённых непониманием потомками замысла последнего русского царя. Хотелось бы всё представлять именно так, но Тургенев даёт читателю далеко не такие радужные выводы. Когда-то описанный Тургеневым «Рудин» благополучно почил на баррикадах Великой Французской революции, принеся облегчение своим нравственным страданиям. В «Дворянском гнезде» закостеневшие понятия о правильной жизни довели главного героя до печальной старости, оставив также у разбитого корыта. Из столь противоположных людей должен был родиться Базаров, отринувший всё, но по прежнему далёкий от истинного флегматизма.

Центральная фигура «Отцов и детей» — это Васильев-сын Евгений Базаров: он — человек нового времени, сквозь зубы говорящий о пристрастиях к нигилизму, не видя смысла в жизни вообще и отрицая любые обстоятельства, постоянно вступая в противоречия с самим собой. Базаров может отрицать иностранную речь, но всем советует зарубежных авторов, изредка вставляя в разговор чужеродные русскому языку слова. Он будет отрицать абсолютно всё, предпочитая спорить ради спора, апеллируя к важности прогресса, который всё равно следует отрицать. Кажется, для Базарова существует только тот момент, когда он себя осознаёт, а сказанное секунду назад — это уже прошлое, а значит подвергается сомнению. Будущее исходит для него от людей науки, к которым он сам стремится быть причисленным, а лучшим сборником поэзии для такого человека может быть только монография по определённому физическому явлению или разбору математической формулы. Удивительно, отчего во всём современном Базаров не видел уже устаревшее и мешающее развитию технической мысли? Со страниц книги на читателя смотрит не славянофил и не западник, а отрицающий и то и другое. В его жилах застыла флегма, а мозг с малых лет подвержен скептическому отношению к жизни. Просто Базаров ещё молод, и его максимализм видит в белом белое, а в чёрном чёрное.