Юлия Горина - Огонь в небесах

— А сам-то? Сам-то не голоден?

— Да я…

— Только не ври, в храме ведь стоишь.

— Очень, — признался Тоха.

— Пойдем в трапезную, там тебя накормят. Пойдем-пойдем.

Монах тащил его за локоть в трапезную, продолжая расспрашивать о всяких пустяках, о которых его давно никто не расспрашивал.

В кухне хлопотали святые отцы в весьма забавном виде — в передничках, у некоторых длинные бороды были забраны в хвостик простенькими цветными резинками. Не успел Тоха оглянуться, как приведший его монах куда-то делся.

— Это чтобы волосы в еду не падали, а то не охота от братии удирать по Лавре, когда они захотят нам наши волосы из супа на место привязать. Я отец Анатолий, — представился один из поваров.

— Антон, — непривычно для себя смущаясь, назвался Тоха. — Меня вот..

— Тебя отец Василий привел. Ты не стесняйся, садись вот сюда, здесь чисто. Еда у нас вкусная, от души и с Богом приготовлена.

Отец Анатолий налил гостю знатную тарелку грибного супа, рядом тут же откуда-то нарисовалась ложка и кусок хлеба, а через минуту — еще и рыба в соусе и стакан чая.

— Кушай, кушай.

Илья растерялся. Как есть среди монахов? Стоило бы наверное перекреститься, но он никак не мог вспомнить, с какого плеча начинать. Наконец аппетитный запах вытеснил все размышления и он принялся усердно работать ложкой.

— Вкусно?

— Отменно! — честно признался Тоха. — Спасибо!

— Ну и хорошо. Ты на отца Василия не обижайся — он как истинный аскет тела давно не моет, ему тут выговор сделали, чтобы на кухне не крутился. С тех пор он только приведет кого-нибудь из понравившихся паломников — и во двор.

— Странный он немного, — признался Илья. В желудке появилось приятное чувство наполненности, но рыбу попробовать тоже очень хотелось.

— Щука по-монастырски, — похвалился Анатолий, усаживаясь рядом с гостем. — А отец Василий… Одни говорят — юродивый он, другие — что больной. Третьи называют его святым.

— А вы как думаете?

Анатолий пожал плечами.

— Не мне судить. Но ни пакостей, ни сплетен, ни похвальбы. Что ни попросишь — всегда помочь готов, как ни прислушаешься — молитву Иисусову творит. Так что одно знаю — монах он, отец Василий, нам всем у него еще поучиться надо. Не подложить рыбки?

— Нет, спасибо. Я наверное и этого не съем.

— Пришел к нам из белого духовенства, принял постриг. Рассказывал вроде, будто однажды увидел демонов и тогда решил уйти в монастырь. Такая вот история. Точно не будешь рыбки?..

Наевшись от пуза, Тоха неспешно вышел на крылечко трапезной. На ступеньках его ждал отец Василий.

— Сыт?

— Спасибо, наелся до отвала, вкусно все было.

— Вот и хорошо.

— А правда, будто вы…демонов видели?

Отец Василий энергично затряс головой.

— Сейчас расскажу тебе, все расскажу. Я знаю, многие думают, я сумасшедший, может и ты так думать будешь, но я расскажу тебе…

Он увел парня к лавочке, и потом долго что-то говорил, а Антон, уставившись на него своими по-детски чистыми глазами, слушал…

Он вошел в храм, поеживаясь. Ощущение, будто шагнул в открытое пламя.

Молодой статный батюшка задолго готовился к службе. Сияющий от радости Ангел Хранитель незримо помогал ему.

— Отче, я хотел бы…исповедаться.

Священник обернулся.

На него смотрел невысокий прихожанин самого обычного вида. Только глаза были какие-то жуткие. «Несчастье у человека…» — решил батюшка, и не задавая лишних вопросов, сказал:

— Хорошо. Подождите минутку, — и ушел в алтарь.

Демон осмотрелся. Чрезвычайно простая деревенская церквушка. Деревянный иконостас. Полтора десятка икон — но сколько Света!

Сделав несколько шагов, Элигор понял, что это предел.

Здесь он не мог пройти даже на середину храма.

От вида распятия и Евангелия ему стало нестерпимо жарко…Страшная дрожь прошла по его телу. Невыносимо…

Тонкое невидимое покрывало опустилось, накрыв аналой. У иконы Пресвятой Богородицы живые глаза. «Благодарю Тебя!» — сказал он про себя. Повернувшись чуть боком к аналою, демон произнес:

— Отче, давай так. Я расскажу тебе грехи мои, а ты скажешь, можешь ли разрешить их.

Он видел, что в углах и в окнах появляются отвратительные рожи мелких бесов. Алые лучи солнца падали на распятие.

Он понял — время истекло. Не успеет он выйти отсюда, как его возьмут.

В углу на несколько мгновений появилась высокая прекрасная фигура повелителя. Он что-то говорил своему герцогу, но слова не доходили сюда.

Элигор отвел глаза.

— Нет непрощаемых грехов, — сказал отец Василий.

— Ты сначала послушай. Очень давно я вознесся сердцем…

— Мы все гордецы, — вздохнул отче, с лаской глядя на своего странного прихожанина.

— Слушай дальше, слушай. Я подстрекал людей озлобляться друг на друга. Я убивал, и не считал убитых. Я вызывал гнев и развязывал кровавые сражения. Я помогал в поисках спрятанных или потерянных вещей, требуя в ответ кровавые услуги. Я противостоял Богу… — и демон рассказывал все дальше и дальше. Он описывал кровавые сражения и сексуальные оргии между женщинами, мужчинами, между детьми одного отца, он описывал насилие и беснование, он говорил, говорил….

Священник пошатывался, хватаясь рукой за аналой, чтобы не упасть.

— Остановитесь… — шептали его губы, — остановитесь… — он стиснул лоб ладонью, чтобы он не взорвался. — Я не верю вам… Это неслыханно… Проживи вы тысячу лет, вы не смогли бы совершить всего этого!

— Мне больше тысячи лет.

Отец Василий в изнеможении опустился на скамью.

— Кто ты? — проговорил он.

— Я — один из насельников преисподней, — ответил демон, принимая свой обычный вид.

Священник перекрестился.

— Невероятно…как ты посмел, как дерзнул прийти на исповедь?

— Говорят, милосердию Божию нет границ, и нет не прощаемых грехов.

— Ты действительно каешься???

Демон задумался.

— Я бы хотел покаяться, — сказал он наконец.

Священник покачал головой.

— Я не верю тебе. Бес не может исповедоваться. Никто не входит в рай из преисподней.

— Не тебе судить, что я могу и на что не имею права. Здесь и сейчас я — просто прихожанин. Можешь ли ты разрешить мне грехи, отче?

Распятие казалось алым в лучах закатного солнца. Огромные летучие мыши сидели на окнах, хлопая крыльями от нетерпения. Весь двор кишел черными духами. Человеко— и звероподобные, они скулили, рычали, бормотали в ожидании диковинного зрелища. Нечасто удается увидеть, как свершается казнь над герцогом Люцифера.

— Теоретически — могу, — выдохнул священник. — Но я должен наложить на такую епитимью, что тебе потребуется пара тысяч лет, чтобы исполнить ее. Я не возьму на себя столько ответственности, не дерзну…