Странник - Белая птица

В придачу соседство с плеядою звезд,
Как Сенчина, Гурченко, было всерьез
Большим испытанием. Глупый вопрос
О том, кто плохой, кто хороший.

Быть лучшей из лучших вдвойне тяжелей.
Народа любовь, как священный елей,
Снисходит на головы тех королей,
Которым под силу ноша.

И стала доказывать, что под силу.
Порою же было невыносимо.
Допеть, дотерпеть, догореть красиво
И в горле ком слез удержать.

Тогда поняла, пробиваясь сквозь лед:
Она – не женщина, которая поет,
Она – та, кто любит и просто живет,
Любовь не боясь выражать!

Уже в это время шаталась постройка.
Маячила нагло шпана-перестройка.
И знали ли твердо, в какую помойку
Страну окунут в этот раз?

На этом «пиру во время чумы»
Державные столько взяли взаймы
Терпения у Бога, что, видно, и мы
Выплачиваем сейчас.

Равняя по ГОСТу певцов и певиц,
Крыла подрезали, а пение птиц
В верхах утверждали. И клетки плелись
Под дружные крики «ура!».

А тех, кто был против, венчали короной…
Да нет, не орлами, а белой вороной.
Чтоб с хлеба на воду да на макароны
И петь в кабаках до утра.

Всё в этом мире лежит на весах:
Злодей и герой, отвага и страх.
И выбор лишь твой: как прожить тебе, как,
Чтоб в зеркало прямо взглянуть?

И сердцем почуяв притворство и ложь,
Она отстранялась от «чистых» ладош,
Что пахли духами, а души, как ночь —
Без фонаря не шагнуть.

Но всем испытаниям, потерям назло
Ирине с людьми непременно везло
Хорошими сердцем – которых без слов
Она понимала порой.

В родительском доме тепла и заботы,
Еще не умея проигрывать ноты,
Она увидала такие высоты —
Поспорят с любой горой!

В гостях их семьи, в Баку, часто бывали:
Хачатурян, Ростропович, Муслим Магомаев.
Много талантливых. Всех принимали,
Как самых желанных гостей.

И с детства она отличать умела
Искусство и фальшь, где черно, где бело,
Какая из пешек пройдет в королевы
В игре вечных чувств и страстей.

«Молитесь на ночь, чтобы вам
Вдруг не проснуться знаменитым…» [3] А. Ахматова.
Отнюдь не праздные слова,
Не зря срифмованные рифмы.
Но даже если «вдруг» убрать,
«Чрез месяцы» писать и «годы»,
Из словаря «спокойно спать»
Придется вычеркнуть надолго.
И тем ты больше знаменит,
Чем меньше знаешь ты покой,
Доказывая всем, что свит
Венок твой из любви людской.
И лишь немногим суждено
Понять, что есть любовь толпы.
Не знать, не ждать и вдруг в окно
Ловить цветов-стихов столпы.

Итак, героиня в московских «Огнях»
Счастливая тем, что не знает и дня
Без съемок, гастролей. Усталость гоня,
В работу ушла с головой.

Такое усердие замечено было
И, чтобы оно невзначай не остыло,
Решили, что будет полезно и мило
Его подогреть борьбой.

Как то допускала эстрадная муза,
В ту пору был конкурс в масштабе Союза.
Желанный для многих безвестных Карузо
И скромных, прекрасных нимф.

И снова по праву получен успех!
В дуэте с Тальковым, вторые из всех,
Берут «Золотой камертон». Без помех
Теперь на советский Олимп.

Так, в колбе обычных песочных часов
Волшебно меняться простой стал песок.
Летели, слегка ударяя в висок,
Звезды золотые песчинки.

Когда ты так молод и полон идей,
Ты новых, нехоженых, ищешь путей,
Уверенно зная, что прошлые те
Уже требуют починки.

Знал это и Фельцман, поэтому сам
Попутного ветра желал в паруса
Своим «крестным детям», которых «бросал» —
Во благо им, а не иначе.

Но слово «бросал», для рифмы лишь тут.
Он поднял на должную их высоту
И в каждом зажег дорогую звезду,
Что не утаишь, не спрячешь.

Да, группа распалась, без ссор, кулаков.
И вот Дубовицкий, Ирина, Тальков
Не кинулись врозь, на потеху врагов,
Искать одинокое счастье.

А, дружно подумав, решили рискнуть,
Что крейсером новым отправятся в путь,
Одетым в джинсу и металл. Повернуть —
И против течения. Не в масти!

С таким предложеньем явились с визитом
К Давиду Тухманову (композитор).
Он выслушал все как судья-инквизитор
И сразу не знал, что сказать.

– В советское время такие идеи?! —
Хоть сам тогда модную музыку делал,
Он ясно представил, что здесь за пределы…
Но как их сверкали глаза!

И он согласился, не будучи глуп.
Названье же группы – «Электроклуб»
В инстанциях высших, как все, не без мук,
Полгода пришлось утверждать.

Оно представлялось и странным и сложным,
Антиправительственно-неблагонадежным.
И где это видано? Разве так можно
Советскую группу назвать?!

Но все обошлось. Названье прошло.
И сразу вниманье к себе привлекло.
Все знали, что если берет под крыло
Тухманов, то будет сенсация.

И вот, в новогоднем эфире ТВ —
Дебют, словно обухом по голове:
Дают «Три письма» в электронной канве
И рваной, роковой комбинации.

А пение, всем догмам тогда вопреки,
Многие приняли сразу в штыки.
Солисты сбивались, с их легкой руки
На речитатив и хрипы.

Сплетники враз поспешили съязвить:
– Голос прокурен и точно пропит
У этой Аллегровой. Делает вид,
Что так все задумано, «с гриппом».

Злобе людской доказать не могла,
Что голос она всерьез сорвала,
Часами работая. Не берегла
Связки, последствия зная.

Но кто полюбил ту девчонку такой,
Есть, были и будут и встанут горой
За бархатный голос чуть-чуть с хрипотцой —
И им не нужна другая!

Успех был мгновенный – ракетою в космос!
Пластинку купить получалось непросто.
На дискотеки бежали подростки —
Под «Электроклуб» «пропасть».