Сергей Кучеренко - Рыбы у себя дома

Этих небольших, неприятно змеевидных, чрезвычайно скользких и очень изворотливых рыбок почти все рыбаки и знают и не знают одновременно. Знают, если даже никогда в руках не держали, поскольку при соответствующем случае о том или ином человеке говорят: «Он как вьюн…»

А рыбки эти распространены широко и во многих местах многочисленны, а кое-где их полным-полно. Но в то же время обнаружить их не так-то просто, потому что живут они на дне водоемов, зарывшись в ил или песок, забившись под камень или топляк.

Но какой-нибудь башковитый мальчуган может уверенно запустить сачок в илистую топину тиховодья и за часок наполнить не то большими червями, не то малыми змейками ведро или объемистую корзину. Промоет их чистой водой, прикроет травой да бодро домой: и на наживку, и на сковородку более чем достаточно…

А теперь самое время познакомиться с этим странным народцем вплотную: надо, потому что не только рыбак, но и всякий грамотный человек должен знать его. Хотя бы в общих чертах.

Семейство вьюнов хорошо обособлено: в него входит необычного вида мелкота древнего происхождения, а потому довольно примитивного строения и образа жизни. Удлиненное, очень гибкое тело в микроскопически мелкой, иногда всего лишь в зачаточной чешуе или вовсе голое, но густо покрытое слизью. Маленькая головка, небольшие плавнички — все приспособлено для того, чтобы жить не как всем рыбам, а на манер червей. Глаза крошечные: мало в них нужды. Зато очень чувствительных усиков вокруг рта целая бахрома — без этого органа осязания вьюнам не прожить, потому что именно осязанием да обонянием отыскивают они в своей грязи далеко не изысканную снедь: крошечных червячков, всевозможных личинок, пиявок, а то и просто ил. Деликатес для вьюнов — икра соседей по водоему, которую все они воруют жадно.

А едят тоже относительно много. Рот у них мал и беззуб, но если заглянуть в него поглубже, то можно отыскать глоточные зубы, которые не хуже челюстных: раковинки мелких моллюсков крошат запросто.

Вьюны донельзя живучи, совершенно неприхотливы и способны обитать в такой грязи, какую, пожалуй, и ротан не выдержит. В банке с водой неделю живут, на крючке вертятся два-три дня. Переруби вьюна напополам — головная часть будет плавать еще несколько часов. Переждать обсыхание водоема глубоко в иле может запросто, способен и ожить после того, как долго был замерзшим. В траве на суше бодрствует всю ночь.

А все потому, что при крайнем недостатке кислорода в воде может вьюн усваивать атмосферный воздух… кишечником, отдельные участки которого насыщены капиллярами. Заглотит пузырек воздуха, кровь заберет из него кислород, а углекислый газ выйдет через анальное отверстие. Если вам приходилось иметь дело с вьюнами, вы слышали, как они пищат: это они заглатывают и выпускают воздух.

В бассейне Амура с древних пор основательно прописано пять видов вьюнов: амурский, или восточный, вьюн, голец и шиповка, известные чуть ли не всей Евразии, а еще экзотические лептобоция и лефуа.

Родной дом амурского вьюна — тихие или едва шевелимые течением неглубокие водоемы с илистым дном. Озерки и старицы, глухие протоки и заливы, заболоченные речки. Даже болота, мочажины и канавы! Пусть будет в них воды едва-едва, и очень несвежей воды, но побольше бы ила!

Если бы вьюн не извивался змеей, неприязнь к которой у человека в крови, то вполне сошел бы за приличную рыбку: она стройна и оригинальна, размером с круглый толстый карандаш, с желтовато-бурой или темно-зеленой спинкой в мелком черном крапе, желтыми боками и брюшком. Бока тоже в крапе, а животик иногда бывает красноватым. Усиков пять пар: по две на верхней и нижней челюсти и одна в уголках мягкогубого рта. Плавники аккуратно закруглены.

Очень это нестандартная рыбка — вьюн, оригинальная. Право же, не заслуживающая нашего пренебрежительного, а то и брезгливого к ней отношения.

Корм для вьюнов — всякая живность на дне и в иле. Размером до пиявки. Наелся — и выглядывай из своей норки, едва пошевеливая грудными плавничками для кое-какой вентиляции жабр. Да бди: сом, налим, крупная косатка не упустят возможности слопать. А особо опасен для вьюна здесь змееголов: предпочитая чистой звонко-прозрачной речной благодати такие же неудоби, он всегда рядом и сторожит вьюна так же усердно, как и ротана.

Нерестится вьюн довольно рано, в мае, — как только подогреется вода до 15–16 градусов. Но икры много: у иных 100–150 тысяч. Откладывают ее на всякую водную зелень, к которой икринки приклеиваются, потом снова в свой ил зарываются. Отдыхать, сил набираться.

Амурский вьюн не очень компанейское существо, однако на зимовку собирается большими скопищами. В тинистых ямах поглубже, тихих омутах, где ил на дне накапливался столетиями. Но не просто в глубоких непромерзаемых местах собирается, а чтобы и роднички были, и вода не застаивалась мертво. Ибо зимует вьюн зарывшись в ил, в котором из-за постоянных процессов разложения органических веществ кислорода совсем мало, а хоть и в небольших дозах, но все же нужен он рыбке-крошке.

Почему я говорю о родничках? Да потому что зимой приходилось мне черпать сачком вьюнов из знакомых озерных зимовальных ям. Заодно с ротанами. И был всегда над ними лед гораздо тоньше, чем в соседних местах…

Они удивительно чувствительны к изменению атмосферного давления, а стало быть, и погоды. Перед ненастьем суетятся, отрываются от дна, всплывают к водной глади в даже высовываются из нее, беспокойно попискивая. Японцы с давних времен держали при себе вьюнов в качестве барометров. В некоторых странах они и теперь содержатся в специальных аквариумах среди сложнейшей, самой современной гидрометеорологической аппаратуры. Такие чудо-рыбки в Японии предсказывают даже землетрясения и цунами. Как — пока неизвестно.

Обыкновенный вьюн довольно крупен, а костей в нем — почти один позвоночник. Из своих давних уловов я всегда набирал достойных гастрономического внимания на сковороду, и ели их все с аппетитом. Правда, чистить их всегда приходилось мне… Можно их подсушить и завялить. Немцы вьюнов издавна варят в уксусе или пиве. Ценятся они и во Франции. А в Японии их специально разводят в прудах…