Григорий Панченко - Горизонты оружия

Это для нас сочетание двух таких подходов кажется совершенно немыслимым. А для римского хозяина-патрона тут не было никакого парадокса! И, что самое интересное, для его «гладиаторской семьи» — тоже. Возвратившись к нему (в поуменьшенном числе) после окончания арендного срока или рекламной кампании, эти «детки» служили ему с прежней верностью, ощущая себя не жертвами предательства и уж тем более не «живыми мертвецами» — этот вопрос, пожалуй, вообще снят, — а… Да, пожалуй, членами «большой семьи». И, если патрон считал нужным вести себя как «добрый барин», он мог их впоследствии перевести на положение вольноотпущенников, выдать им подъемные, как-то обустроить их судьбу… Собственно, «добрые господа» и с обычными рабами так поступали после многолетней службы, которая выглядела — а порой и была — достаточно верной…

Между прочим, такая вот «гладиаторская семья», похоже, была очень характерна для провинциальной гладиатуры. Только там в роли отца-командира выступал… сам ланиста. Не богатый владелец школы тюремного типа, а, условно выражаясь, хозяин бродячего цирка, тренер, антрепренер и менеджер, ведущий почти такую же жизнь, как его «актеры».

Если так, то ему вовсе незачем было возить по стране свою труппу в железных клетках. То есть неопробованных новичков — может быть. И наиболее свирепых буянов. А заодно — диких зверей (медведей, леопардов), служивших «приправой» для наиболее масштабных заказов. Остальные же ехали свободно, иногда даже вместе с чадами и домочадцами. В дороге охраняли тех, кто в клетках, а во время выступлений — выходили с ними на арену. Может быть, и друг против друга, но чаще — против аналогичной команды под управлением иного ланисты. При этом в отдельных случаях таких новичков-«салабонов», еще не занявших прочного места в команде, могли сдать , выставить их на убойную схватку, если уж публика твердо желала видеть не только сражение, но и чью-то смерть. Зато в другой ситуации «конвоиры» и «подконвойные» вполне ощущали себя единым братством: «Наших бьют!» Хотя очень похоже, что не просто иногда, но даже КАК ПРАВИЛО хозяева предварительно обговаривали исход «матча». По крайней мере, когда речь шла о командных схватках.

Ретиарий удачно набросил сеть, но бой проиграл. Теперь он жестом левой руки апеллирует к публике, прося пощады, — но зажатым в ней кинжалом все-таки готов отражать атаку противника. Впрочем, за противником — третье слово; второе за судьями, а первое за распорядителем игр (который чаще всего прислушивается к мнению публики)

В «личном зачете» (включая ситуацию с одновременным выступлением нескольких ОТДЕЛЬНЫХ пар) приходилось быть более осторожным: там квалифицированные зрители легче могли распознать подставные схватки. Известен скандальный эпизод, когда сразу пятеро ретиариев из очень сильной команды слишком откровенно «подставились» рядовой команде секуторов (гладиаторов в относительно тяжелом вооружении: большой щит, меч, шлем, броневая защита правой руки полностью и левой ноги до колена), за которых, как всем было известно, болеет присутствующая на трибунах крупная шишка имперского масштаба. Публика, оскорбленная в лучших своих чувствах, потребовала прикончить сдавшихся ретиариев, шишка решила ей не отказывать — но тут один из ретиариев, поняв, что терять уже нечего, подхватил ранее брошенный трезубец и… убил всех противников.

Но это — «если выпало в империи родиться». А если «жить в глухой провинции у моря», то там частенько имело место нечто весьма похожее на ситуацию в булычевском «Любимце», когда всем участникам боя заранее известно и кто победит, и кто будет ранен, и даже куда — так что лишь внезапная гибель одного из участников (ну уж слишком нарвался!) приводит к незапланированному прорыву массового зверства.

«Спартак был женат — по крайней мере, так утверждает Плутарх. Не знакомых с текстом древнего грека, но читавших Джованьоли этот факт удивит…»

Можно этому не так уж удивляться. Гладиаторские семьи — вещь известная. Правда, известны они больше по надгробьям, которые безутешные вдовы устанавливали на могилах «кормильцев». Но вряд ли это так уж отличается (включая статистику смертей) от, допустим, ландскнехтских или… казачьих семей XVI–XVII вв., когда батальный и мирный быт тоже переплетались весьма причудливо. К тому же не всегда такое надгробье — свидетельство смерти в гладиаторские годы жизни. Бывает, уже несколько десятилетий с тех пор прошло, дети взрослые, мирная профессия, богатый дом — а все-таки глава семьи с чувством законной гордости и глубокого удовлетворения завещает увековечить на плите свою гладиаторскую специальность, список побед, перечень предложений о даровании свободы, которые он получил по требованию восхищенных зрителей — но надменно отверг…

Если искать современную аналогию, то сразу вспоминаются ветераны-орденоносцы: в каком полку служил, за что получил награды. Похоже, так оно и воспринималось самим отставным гладиатором, членами его корпорации (уже не удивимся тому, что в число «старых однополчан», с которыми поддерживают связи всю жизнь, порой входил и ланиста, и кое-кто из обслуживающего персонала гладиаторской школы), даже «гражданскими» членами семьи. Продолжив аналогию, согласимся: на каждого такого «почетного кавалера множества орденов» приходится по многу безвестных могил…

Тяжеловооруженный гладиатор с «противосеточным» оружием на левой руке: кинжал-наруч, клинок которого конструктивно напоминает нож-стропорез парашютистов — однако предназначен для разрезания не парашютных строп, а сети ретиария

(Недавно были опубликованы результаты исследования немецкими археологами кладбища гладиаторов в Эфесе. На каждый десяток из захороненных там девятеро имеют следы смертельных ран. Большей частью это — «добивающий» удар, который наносился лежащему лицом вниз человеку: клинком сквозь лопатку, а не спереди в шею, как повелось со времен Джованьоли. Для некоторых же роковым стал копейный удар в лицо — похоже, сквозь забрало шлема.

Видимо, это кладбище новичков. Но забыть о кровавой стороне действительности оно не позволяет!)

И все-таки коллективный менталитет того пространства-времени не требует выделения гладиаторов в какую-то «инфернальную» категорию. Да и писаные законы — тоже, хотя ряд ограничений они и накладывают. Почему же такой оттенок создается? Пусть в фантастике больше, чем в реальности, — но ведь и в реальности?