Наталья Гарбер - Как писать в XXI веке?

Если хотите, чтобы ваш текст запомнился, дайте читателю яркие детали и образы, включая сквозные. Иначе, как говорит актер Том Хэнкс, «при чтении сценария кажется, что читаешь инструкцию к водонагревателю. Когда же, читая, начинаешь сам видеть фильм — значит, вещь стоящая». Как же сделать так, чтобы читатель увидел историю? Используя метафоры и сравнения, которые ему помогут.

Как вы уже могли заметить из примеров, два самых типичных способа создания образа — это метафора и сравнение, когда свойства одного предмета или явления придаются другому. Сказать о человеке «этот лев бросился вперед» — значит использовать метафору, сказать «он бросается вперед, как лев» — сравнение.

Метафора придает страсти более яркое «лицо», чем сравнение. Ее эффект зависит от парадоксального соответствия образа, с которого вы переносите свойства, и образа, на который вы их переносите. «Вот — стены Спарты», — сказал предводитель Агезилай о воинах Спарты, и это была сильная метафора. «Слово твое — светильник перед шагами моими» — это поэтическая метафора, «твое слово освещает мой путь как светильник» — это сравнение, и в нем больше прозы.

Метафоры — народные и авторские — обычно настолько входят в кровь и плоть языка, что, если бы их внезапно изъять, люди перестали бы понимать друг друга. Мы говорим: ножка стола, горлышко кувшина, головка сахару, ручка (чего бы то ни было), устье (т. е. уста) реки, горлышко бутылки, подножие горы. В подобных метафорах, образности которых теперь уже никто не ощущает, неживые предметы стали частями человеческого тела.

Иногда достаточно тени сходства, и два предмета, очень между собой отдаленные, сливаются воедино в слове. Индейцы одним и тем же словом обозначают ветвь, плечо, луч солнца, волосы и гриву. Ананас по-английски называется «pineapple», т. е. яблоко сосны, и в этом одном слове заключена целая сказка. Глагол «ходить» обозначает все виды движений — от людей до поездов и часов. Эти метафоры возникают от простой экономии слов, ибо без метафоры мы были бы обречены на непрерывное производство все новых и новых слов. И наша память не вмещала бы даже словаря для обыденной жизни.

Но еще в человеке как творце языка действует некий поэтический инстинкт, из-за которого английский поэт Уинстон Оден называл поэтов «непризнанными законодателями мира». «Осоловел», «съежился», «остолбенел», «вбил в голову» — все это очень выразительные метафоры, без которых в разговоре просто не обойтись. Гашек сказал про своего бравого солдата Швейка «чтоб служба медом не казалась», и мы повторяем это как древнюю присказку. Теккерей написал «Ярмарку тщеславия», и у нас возникло название для всех событий этого рода, ибо язык есть одежда мысли. И это тоже метафора.

Однако то, что некогда было смелым и свежим, со временем становится затасканным и невыносимым. «Расписной ковер цветов», «изумрудный луг», «лазурь небес», «жемчужный смех», «потоки слез» имеют благородную родословную, но сегодня являются затасканными до отвращения штампами. «Лоно природы», «град пуль» и «поток времени» тоже лучше не использовать, если вы хотите, чтобы вас читали.

Между тем типичные оригинальные метафоры писателяявляются частью его художественного стиля и подчинены ему, как типичные метафоры языка (холодный ответ, весна жизни, опьянение страсти, крушение надежд и др.) являются частью культуры и выражают мышление народа. Избыток штампов делает вас неинтересным, но недостаток авторских метафор делает ваше повествование сухим и неэкспрессивным.

Однако в метафоричности важна мера, чтобы, стремясь к оригинальности, не впасть в причудливость, когда читатель просто не сможет себе вообразить то, что вы написали. Избыток метафор делает речь утомительной и грузной, как избыточный орнамент на ковре или аранжировка мелодии разрушают основную тему шедевра. «Лоб слоновой кости, глаза, как сапфиры, волосы как смоль, лебяжья шея, коралловые уста и жемчужные зубы» — это уже кошмар, а не женская красота. Начав говорить нечто вроде «подвезите нам разговорные удобства» вместо «придвиньте стулья» или называть зеркало «советчиком граций», вы станете персонажем из комедий Мольера, а не оригинальным современным автором.

Когда я писала повесть об отце «Уплыл причал», то замок и пистолет — мечта отца, — появившись в начале и конце произведения, обеспечили ему форму «рондо». Вода принесла образ течения, а причал стал домом, история отношений отца с матерью вылилась в формулу «природа коварна», а отцовский домострой исчерпывается фразой «если б я купил своей жене юбку, она бы ее носила!».

Легко вообразить качка Володю по прозвищу «шкаф», потому что «он не мог почесать затылок из-за обилия мускулатуры», и представить себе разводную ситуацию по анекдоту о клубе лордов-рогоносцев, где слова о верности жены «и все-таки я сомневаюсь» — надежный аргумент для принятия в сообщество. И даже сама литература — область интересов моих и отца — стала образом, ибо название повести — это цитата из отцовского рассказа.

Откуда брать такие детали?Из дневников и записных книжек! Когда вы начинаете собирать мозаику истории по кусочкам, живете в рассказе, стихотворении, эссе — слова и образы приходят к вам сами, и важно просто вовремя записывать и к месту вставлять их в текст. Писателю стоит постоянно обновлять свой образный ряд, избегая избитых и уже использованных образов. Для этого хорошо слушать, запоминать, записывать удачные обороты из уличной речи и хорошей литературы, вести записную книжку, читать хороших авторов, развивать вкус и стиль в общении с разными искусствами и творческими людьми.

И все эти обороты, метафоры и «фишки» надо заносить в записную книжку. Иначе, поверьте мне на слово, вы обязательно это забудете, схватившись за следующие впечатления, а потом за следующие — и так без конца. Записные книжки писателя дают «информационную базу» для будущих художественных произведений. Обычно в таких записках есть элемент экстравертного наблюдения событий семьи, близкого окружения и эпохи, а также интровертные думы о смысле жизни, мемуарные заметки о сюжетах кризисных событий и осциллирующие наблюдения внешнего и внутреннего мира. Однако собирание всего этого для будущего творчества дает автору точку зрения и фокус внимания не на себе, а на драматургии потока, в котором живет, мыслит, чувствует и действует настоящий писатель.