Олег Рисс - Семь раз проверь... Опыт путеводителя по опечаткам и ошибкам в тексте

На протяжении трех десятилетий, как в дореволюционный период, так и в советское время, регулярно проводились конкурсы наборщиков. Результаты их безусловно заслуживают внимания и наводят на полезные размышления.

1896 и 1925 годы — разница колоссальная! Страна за этот отрезок времени прошла великий исторический путь, шагнула от вековой отсталости к могучему социальному прогрессу. Большие перемены произошли и в типографском труде. Улучшились производственные условия, повысился образовательный уровень наборщиков. Стали ли они производительнее работать? Бесспорно. И все же победитель конкурса ручных наборщиков в 1925 году делал в среднем 6,9 ошибки на тысячу букв, даже чуть больше, чем наборщик, завоевавший первую премию в 1896 году. На ленинградском конкурсе 1928 года, в котором участвовали наборщики пяти крупнейших типографий города, среднее число ошибок составляло от 7 ,5 до 14 на тысячу букв.

Но, может быть, в машинном наборе (а он сейчас преобладает в большинстве типографий) картина более радужная? Как бы не так! «Постоянная величина» ошибок определилась и в работе на клавиатуре (с учетом, конечно, индивидуальных способностей наборщика). На конкурсе московских линотипистов в 1927 году среднее число строк, набранных с ошибками, равнялось 4%. В 1964 году на 1-й Ленинградской конференции по инженерной психологии стоял и доклад о психологии ошибок линотиписта и мерах борьбы с ними. И вот к какому выводу пришел исследователь: «Нормой считается 5 % ошибочных строк от общего количества набранных, но в практике ошибочных строк бывает 10-15% и более» [ 115, с. 27].

Пусть эти данные и не всеобъемлющи (и вдобавок нуждаются в проверке), но нельзя отрицать, что от качества набора существенно зависит качество отпечатанного текста (оставим пока в стороне другие, внетипографские факторы искажения). Однако не будем торопиться с выводом, что дело нисколько не подвигается вперед. Ряд принципиальных положений, выдвинутых в процессе исследования «механизма ошибок» в зрительном труде (здесь немалую роль сыграли разносторонние работы психологов, о которых мы скажем в следующей главе), убеждает, что «парализовать разрушающее культуру слова влияние факторов искажения» мы можем лишь одним способом — усилением контроля за всеми трансформациями печатного текста.

Вот почему «Семь раз проверь» — это ведущее правило на всех этапах пути от рукописи к книге. Рискуя вызвать «огонь на себя», должен заметить, что если бы это правило твердо и неуклонно проводилось в жизнь, незачем было бы писать книгу под таким названием.

Отступление от указанного правила никогда не доводит до добра. За примером недалеко ходить. Несколько лет назад в большую содержательную книгу советского историка «вкралась опечатка» такого рода, что ее нельзя назвать иначе, как, по Достоевскому — «позорной». Когда стали расследовать причины ее появления, то оказалось, что ровно шесть пар глаз смотрели не туда, куда нужно, шесть раз были нарушены требования действующих технологических инструкций по наборным процессам. И только седьмая пара глаз заметила ошибку. Но, увы, поздно! Это был один из читателей, который по выходе книги в свет позвонил в издательство и пожаловался на опечатку.

В интересной статье «Магическое число семь плюс или минус два» американский психолог Дж. Миллер на большом экспериментальном материале показал ограниченность оперативной памяти человека, могущей оперировать не более чем семью символами или объектами одновременно [ 73, с. 213]. К числу заинтриговавших Миллера семеричных сочетаний, известных в природе, быту, мифологии и т.д. (семь дней недели, семь основных цветов, семь тонов музыкальной шкалы, семь чудес света, семь дочерей Атланта и пр.), почему бы не добавить перл народной мудрости — основательный совет семь раз отмерять или проверять перед тем, как хочешь сделать что-то важное?

Проблемы точности печатных текстов в эпоху научно-технической революции выходят за рамки ведомственных взаимоотношений и привлекают к себе внимание большого круга лиц, представляющих интересы как «производителей», так и «потребителей», то есть тех, кто пишет, редактирует, рецензирует книги, с одной стороны, и читательской аудитории — с другой. Этому способствует ряд объективных условий. Во-первых, стремительно растет поток изданий. Так, на состоявшемся в 1968 году в Москве международном симпозиуме по планированию и организации научно-технических исследований указывалось, что ежегодно в мире печатается 250 тысяч книг и 4 миллиона статей по различным проблемам науки и техники [ 25, с. 37]. Во-вторых, быстрыми темпами, особенно в Советском Союзе, растут и тиражи. Сочинения Пушкина, Гоголя, Горького теперь не диво найти в каждой семье. В-третьих, в согласии со сказанным выше, неизмеримо увеличивается число глаз, следящих за каждой печатной строкой. Иностранцы называют СССР самой читающей страной, но едва ли отдают себе отчет, какой у нас вырос особенный читатель — вдумчивый, проницательный и отзывчивый. Читатель, высоко ценящий достоинство книги и сам заслуживающий всемерного уважения!

Да, рост числа изданий и тиражей, многомиллионные обороты книготоргов, заполненные до отказа читальные залы библиотек — все это бесспорно замечательно, но должно сопровождаться пропорционально растущей ответственностью за добротность, точность печатного слова. Какими непоправимыми издержками сопровождается малейшее упущение в этом предмете, тревожно заметил писатель Л. Пантелеев: «Мы хорошо знаем, какой могучей и доброй силой является печатное слово. Но мы забываем, в какое зло может превратиться современный печатный станок, если он начнет размножать миллионными тиражами даже самую маленькую лжинку». Сделанное пятнадцать лет назад, это предупреждение не потеряло своего значения. Повседневно слышатся взволнованные голоса, заявляющие о раздражающих «лжинках», способных запутать неосведомленного читателя.

Литературовед С.М. Брейтбург поднял вопрос о недопустимости фактических ошибок в художественной литературе. Ученый отстаивал принципиальное положение, что в беллетристике точность фактического материала так же обязательна, как и во всех остальных видах и жанрах литературы. «Устранение фактических ошибок здесь должно быть признано столь же принципиально важным в художественно-литературном отношении, сколь и практически необходимым для редакционно-издательского процесса» [ 17, с. 27]. Безвременная кончина помешала московскому литературоведу развить высказанные в статье соображения.

Как жаль, что о неточности, небрежности и недобросовестности некоторых публикаций редко когда говорится в таком непримиримо-осуждающем тоне, с высокой гражданской ответственностью, как в статье академика Д.С. Лихачева «К вопросу о подделках литературных памятников и исторических источников» и еще ряде его выступлений. Уличенных в фальсификации исторических источников Д.С. Лихачев предлагал привлекать к суду общественности как дезорганизаторов производства [ 67, с. 150].