В.В. Розанов. Семейный вопрос в России. Том II

Я вопрошаю жизнь, к ней простирая руки,

Куда бежать от этой адской муки,

Куда бежать и где приют найти?

Не во мне тут дело: все человечество стоит долгие века пред этим треклятым вопросом и вопрошает. И ответы сыплются за ответами, а вопрос все остается вопросом. Бедное, жалкое, мерзкое, подлое и глубоко несчастное исстрадавшееся человечество, потерявшее чутье Бога! Вашими работами на этом поприще вы уже расчистили некоторые авгиевы стойла нашей семейственности и общественности и потому-то, мне кажется, так и прислушиваются все к нашему слову... Не кажется ли вам иногда, что ныне вновь исполнились времена и сроки и что мы живем снова если не в начале новой эры, то по крайней мере в конце старой? Не чуете разве вы, что уже носится Великое Слово над миром, что уже свет во тьме светит и тьме его не объять? И как некогда восстал Иоанн Предтеча с призывом к покаянию, так и ныне великое покаянное слово уже гремит в сердцах многих. Что есть истина? -Бог есть истина; единый истинный абсолют, и вне его нет абсолюта, и быть не может: всякие другие истины относительны и субъективны. Бог - познаваемый не человеческим произволением, а откровением Божиим. Как древнее язычество, создавшее культ многобожия, от высот Зевса пало до обожествления Нерона, Каракаллы и даже коня Каракаллы, так и ныне псевдонаука, создавшая безбожие, низошла до обожествления протоплазмы; так ныне и философия, поставившая пудом мира свое праздное, ни на чем не обоснованное измышление "Ich" ("Я" (нем.)), - пала до шопенгауэровщины, нитцшеанства. Но преходящи все эти неистовства, велик же и вечен Господь Вседержитель, и не Substatia Он для мира, a Instantia Suprema" (Высшая сущность (лат.))...

Я сделал такую большую выдержку, можно сказать, не умев сдержать пера. Слова так богаты, что невозможно остановиться, выписывая их. Вот как думают "в глубине России", ибо письмо мною получено из далекой провинции, хоть и из университетского города. Но тут - не университета влияние, ибо это выше университета, и наши профессора не умеют кормить учеников такою пищею. Нет - в строках этих отражена мучительная биография, и еще темное и глубокое брожение Руси. Слова о Боге гремят пророческим вдохновением. Но вернемся к нашей узкой, но деловой теме.

За что же 9 лет мучили человека, верующего, благородного? Отняли у него семь тысяч денег только потому, что, имея полное право добиться развода, указав на незаконнорожденных в его отсутствие детей, он не захотел им причинять страдания, а хотел дать им имя, название и честь? И кто его мучил? Консистории, требовавшие хоть подставных лжесвидетелей или требовавшие жестокости наказания детей невинных, а во всяком случае растрясшие кошелек истца на семь тысяч (теперь это - человек бедный). Я был глубоко заинтересован, почему же он "8 месяцев только был мужем второй своей жены", - и умолял его сказать мне истину:

"Отвечаю вам за искренность искренностью же. Разгадка простая. Любили мы друг друга с невестою не головою, а сердцем, любили пламенно; но за 9 лет, пока длился развод и ходила душа по мытарствам, душа истомилась и сердце угасло; излюбилисъ (курсив письма) платонически; поддерживала настойчивость добиться цели, одушевляло желание дать семя роду. И вот, когда одно и другое достигнуто, - чувство, перегоревшее уже, погасло. Огонь, так долго тлевший, загас в себе. Не гасили, а дотлел сам и погас!.. Мне больно писать лично о себе, и не привык я... я уже разрешил вам воспользоваться материалом, но с соблюдением полнейшей анонимности мест и лиц"...

Вот - жертва, вот прямо труп в итоге консисторских форм развода. Сколько стоит на весах христианского милосердия человек? Пусть кто хочет - говорит что хочет; я же отвечу: "Ничего не стоит". И пока мне не воскресят этого мертвого и задавленного, я буду до второго суда Господня говорить: "Человек в христианском обществе ни во что не ценился, а форма - была все".

Что же предупредило запрещение развода? Жена ушла от мужа и имела 5 человек детей от не мужа. Но, может быть, все-таки это запрещение что-нибудь сделало? Да; уничтожило две семьи; матери пятерых детей так и не дали законно выйти замуж за отца их, а брак другого человека, серьезного, религиозного, сделан горбатым, с перешибленными ногами. Но каков человек? может быть, худ? Да вот и после такой муки он первый и пламенно бросился возражать мне (на фельетон "О непорочной семье и главном ее условии", т.е. разводе): "Нет, пусть остается развод запрещенным, ибо мы, отцы и матери, хоть и несчастны, у меня вот 9 лет муки и скуки за плечами, - но ради детей мы разлучаться не хотим".

Какой урок для человечества и аргумент за необходимость развода! Если и несчастные не хотят расходиться, кто же разойдется, если дать полную свободу развода, если - как я утверждаю - возвратить согласно библейскому установлению право расторжения брака самим мужу и жене, супругам? Да никто и не разойдется, кроме: а) бездетных, b) все равно уже живущих с третьим лицом, с) окончательно несчастных от порочности и злобы одной стороны, которая грозит другой стороне кровью. Все остальные, вся огромная масса счастливых семей или несчастных, но не очень, не мучительно, не до крови - сохранятся ради детей и ради привычки друг к другу, ради воспоминаний о былом - в целости. Противодействие (в законах) разводу прямо есть социальное и религиозное безумие, нечто вроде юридической истерики. Это есть прямо погубление семьи, убивание единичных семейных людей...

Консистории на страже детских интересов!.. Человек семь тысяч тратит и девять лет жизни, чтобы не погубить детей, которых "дельцам" надо зарегистрировать в "незаконнорожденных" и хотелось бы выбросить в Воспитательный дом от любящей их матери, от жалеющего их вотчима. Да оставьте отцам и матерям право распоряжаться детьми своими и вписывать их собственною рукою в собственные документы без посредства гг. юристов, духовных и светских, и завтра же все население воспитательных домов, этого истинного продукта мысли Руссо: "Дети должны принадлежать государству", - разберется обратно родителями, не будет в стране ни одного убитого ребенка, ни одного подкинутого, ни одного брошенного на руки чужих воспитателей. Мой корреспондент хорошо пишет, что "суда человеческого над браком он не признает", и опирает это на слова Спасителя: "И будут два одною плотью: что Бог сочетал - человек да не разлучает". Спаситель сказал о плоти, о младенце и родительстве и запретил строжайше всему человеческому сюда вмешиваться. Непостижимо, как эта мысль могла исказиться, отмениться, подмениться. Посмотрите в рассказанном случае усилие закона оторвать детей от родительницы, усилие оторвать невесту от жениха: "Мы перегорели, истлела любовь и - погасла". Это голос убитого, убитых. Вмешательство кого бы то ни было в "два - в плоть едину" убивает обе плоти, а при детях - три. Такое вмешательство разрушает в самом зерне семью; и она если и держится, то вот такими благородными инстинктами третируемых "мужей и жен", "развращенного рода человеческого".