Константин Душенко - Мысли и изречения древних с указанием источника

Следует читать много, но не многое.

Письма, VII, 9, 16, (124, с.123)

Толпа от самой многочисленности своей приобретает некий большой коллективный здравый смысл, и те, у кого по отдельности рассудка мало, оказавшись все вместе, имеют его в изобилии.

Письма, VII, 17, 10 (124, с.127)

Никто не выслушивает порицаний терпеливее людей, больше всего заслуживающих похвал.

Письма, VII, 20, 1 (124, с.129)

Рабство прошлого времени повлекло за собой невежество и забвение в области многих благородных занятий, между прочим и в области сенатского права. (...) Поэтому возвращенная свобода застигла нас несведущими и неопытными; упоенные ее сладостью, мы вынуждены иногда раньше действовать, а затем уже узнавать.

Письма, VIII, 14, 2–3 (124, с.145)

Трудно не перезабыть сведений, которым нет применения.

Письма, VIII, 14, 3 (124, с.145)

Время кажется тем короче, чем оно счастливее.

Письма, VIII, 14, 10 (124, с.147)

Человеку свойственно чувствовать и испытывать страдания, но в то же время бороться с болью и слушать утешения, а не просто не нуждаться в утешениях. (...) Есть некоторое наслаждение и в печали, особенно если ты выплачешься на груди у друга, который готов или похвалить твои слезы, или извинить их.

Письма, VIII, 16, 4–5 (124, с.149)

Мало разницы в том, потерпел ты несчастье или ждешь его; только для печали есть граница, а для страха – никакой.

Письма, VIII, 17, 6 (124, с.150)

Людской слух радуется новизне.

Письма, VIII, 18, 11 (124, с.151)

Как занятия дают радость, так и занятия идут лучше от веселого настроения.

Письма, VIII, 19, 2 (124, с.151)

Мы имеем обыкновение отправляться в путешествие и переплывать моря, желая с чем-нибудь познакомиться, и не обращаем внимания на то, что находится у нас перед глазами. (...) Мы не интересуемся близким и гонимся за далеким; откладываем (...) посещение того, что всегда можно увидеть, в расчете, что мы часто можем это видеть.

Письма, VIII, 20, 1 (124, с.151)

От многочисленных изменений измененным кажется и то, что осталось таким, как было.

Письма, VIII, 21, 6 (124, с.153)

Рабы всех страстей сердятся на чужие пороки так, словно им завидуют, и тяжелее всего наказывают тех, кому больше всего им хотелось бы подражать.

Письма, VIII, 22, 1 (124, с.153)

Я считаю самым лучшим и самым безупречным человека, который прощает другим так, словно сам ежедневно ошибается, и воздерживается от ошибок так, словно никому не прощает.

Письма, VIII, 22, 2 (124, с.153–154)

Он был особенно умен тем, что считал других умнее себя; особенно образован тем, что хотел учиться.

Письма, VIII, 23, 3 (124, с.154)

Плохо, если власть испытывает свою силу на оскорблениях; плохо, если почтение приобретается ужасом: любовью гораздо скорее, чем страхом, добьешься ты того, чего хочешь. Ведь когда ты уйдешь, страх исчезнет, а любовь останется, и как он превращается в ненависть, так она превращается в почтение.

Письма, VIII, 24, 6 (124, с.155)

О несчастных забывают так же, как об усопших.

Письма, IХ, 9, 1 (124, с.160)

Я сказал, думается, удачно об одном ораторе нашего века, безыскусственном и здравомыслящем, но не очень величественном и изящном: «У него нет никаких недостатков, кроме того, что у него нет никаких недостатков». Оратор ведь должен иногда возноситься, подниматься, иногда бурлить, устремляться ввысь и часто подходить к стремнинам; к высотам и крутизнам примыкают обычно обрывы. Путь по равнине безопаснее, но незаметнее и бесславнее. (...) Риск придает особенную цену как другим искусствам, так и красноречию.

Письма, IХ, 26, 1–3 (124, с.169)

Я не хочу, как человек праздный, писать длинные письма, а читать их хочу, как человек изленившийся. Ведь нет ничего бездеятельнее изленившихся людей и любопытнее праздных.

Письма, IХ, 32 (124, с.173)

Очень одобряю, что ты предпринял прилежный пересмотр своих трудов. Тут есть, однако, некоторая мера: (...) излишнее старание больше уничтожает, чем исправляет.

Письма, IХ, 35, 2 (124, с.175)

И самый длинный день скоро кончается.

Письма, IХ, 36, 4 (124, с.176)

Гай Плиний Секунд (Старший) (ок. 23–79), государственный деятель, писатель, ученый; дядя Плиния Младшего. Погиб при извержении Везувия.

Нет ни одного животного, которое проливало бы слезы, и притом с первого дня своего появления на свет. А ведь смех, (...) самый первый смех, появляется у человека только на сороковой день его жизни!

«Естественная история», VII, 32 (55, с.141)

Никого нельзя назвать счастливым. Вернее будет сказать, что тот, к кому судьба была благосклонна и добра, не был несчастлив; ибо, если не говорить о всем прочем, у человека всегда остается страх перед изменчивостью судьбы, а раз такой страх сидит в сознании, не может быть прочного счастья.

«Естественная история», VII, 33 (55, с.142)

О каждом дне можно судить только по следующему за ним дню, а о всех прожитых днях может произвести приговор только последний из них. Благо никогда не равно злу, даже если счастливые обстоятельства по количеству равняются несчастным; ведь нет той радости, как бы она ни была велика, которая могла бы уравновесить малейшее огорчение. (...) Не считать надо дни, а взвешивать.

«Естественная история», VII, 33 (55, с.142)

Природа швырнула голого человека на голую землю.

«Естественная история», VII, 77 (64а, с.165)

Никто из смертных не может быть умен всегда.

«Естественная история», VII, 131 (188, с.469)

В (душевной) болезни ум отражает сам себя.

«Естественная история», VII (190, с.1579)

Когда кораблю предстоит затонуть, все крысы с него убегают.

«Естественная история», VIII, 103 (186, с.23)

Обзаводясь землей, приглядись прежде всего к воде, дороге, соседу.

«Естественная история», XVIII, 26 (79б, с.270)

Больше пользы приносит хозяйский лоб, чем затылок.

«Естественная история», XVIII, 31 (79б, с.271)

Италию погубили латифундии.

«Естественная история», XVIII, 35 (79б, с.271)

Земледелие основано на труде, а не на расходах.

«Естественная история», XVIII, 43 (79б, с.273)

Когда говорят об отсутствующих, у них в это время звенит в ушах.

«Естественная история», ХХVIII, 5 (185, с.2)

Как много дел считались невозможными, пока они не были осуществлены.

«Естественная история» (79а, с.185)

Без выписок он (Плиний Старший) ничего не читал и любил говорить, что нет такой плохой книги, в которой не найдется ничего полезного.

(Плиний Младший. Письма, III, 5, 10) (124, с.46)

Публилий Сир (I в. до н. э.), римский драматург и актер родом из Сирии; под его именем дошел до нас сборник моральных сентенций, составленный уже в I в. н. э. (Первые 13 сентенций даются в стихотворном переводе М. Гаспарова; большая часть остальных – в прозаическом переводе Е. Штаерман, местами отредактированном (что отмечено звездочкой). Нумерация фрагментов у Штаерман не указана.)

Коль добр отец – люби его, коль зол – терпи.