Митин журнал

***

После того, как Боря бросил ее, Трофимовой приходилось выкручиваться самой, она спекулировала икрой и еще чем-то, кажется, даже пыталась торговать картинами, но не очень успешно из-за большой конкуренции. Трофимова обычно бросалась скупать то, что уже и так хотели покупать все, и в результате оказывалась ни с чем. Несмотря на всю ее животную хитрость и живучесть, она не могла здесь конкурировать с теми, кто всю жизнь занимался картинами и делал на этом деньги.

Она знала Наташу Коршунову, которая уже давно скупала картины у советских художников, устраивала аукционы, а художникам платила процентов десять от вырученной суммы, и те были очень довольны. Коршунова даже выписывала из России художников, которые здесь на нее работали - писали то, что она заказывала, в частности саму Наташу в голом виде, хотя она уже была и не первой молодости - ей было за сорок. Во время сеанса она надевала на себя рыжий парик и так лежала, картинно закинув руку за голову, иногда, как была голая, вставала, подходила к художникам и давала указания - эту сисечку так нарисовать, повыше, а здесь животик убрать и так далее - таким образом она увековечивала свой образ и в то же время омолаживалась. Правда, потом ее все-таки выдворили из Франции - когда там началась уже самая разнузданная борьба с иностранцами. У нее обнаружили человек десять русских художников, которые жили у нее кажется, в подвале, в жутких условиях и без документов - почти на правах проституток, которых набирали на работу за границу, суля золотые горы, а потом отбирали документы, запирали в комнате без окон и заставляли работать за харчи. Художников тоже выдворили из Франции. Тут еще обнаружилось, что Наташа скрывала свои доходы и не платила налоги - и вот ее прихватили и кажется даже лишили права въезда на территорию Франции, занесли в компьютер, короче...

Маруся видела ее один раз на вернисаже, на который ее привел Пьер, перед самым Рождеством. В Париже в это время все улицы были украшены красивыми елками, мигающими фонариками и флажками, везде были расставлены игрушечные Санта-Клаусы, а в магазине продуктов становилось с каждым днем все больше, хотя, казалось бы, больше уже невозможно. Маруся по дороге купила у уличного торговца большие оранжевые мандарины - правда, здесь они назывались клементины, и были более сладкими, чем обычные мандарины. Пьер уверял Марусю, что это совершенно новый сорт.

Наташа Коршунова стояла в окружении толпы бывших заслуженных советских художников. Один старый хрыч, весь увешанный медалями и орденскими планками, со своей женой, тоже, наверное, решил заработать себе на старость, потому что Союз Художников дышал на ладан, вот он и переквалифицировался из соцреалиста в импрессиониста или авангардиста. Во всяком случае, Маруся видела там одну его работу - огромная женская жопа розовато-смуглого цвета. Вооще-то, это была дама, лежащая на боку спиной к зрителю, но нарисована она была в таком ракурсе, что была видна только ее огромная задняя часть. Эта работа, кажется, заинтересовала французов, и ее собирался купить один состоятельный нотариус - а Маруся знала, что во Франции самые состоятельные люди это нотариусы и юристы. Был уже конец декабря, поэтому вернисаж как-то незаметно сам собой перерос в рождественский бал-маскарад. Начиналось все чинно и официально, но не прошло и сорока минут, как Маруся с трудом могла узнать присутствовавших на открытии выставки художников - такие с ними произошли метаморфозы. Старый хрыч с медалями, бывший завкафедрой живописи в институте имени Репина в Москве, нарядился гусаром, на его черные джинсы, выразительно подчеркивая тугую задницу, была нашита красная ленточка, а на голове у него красовался огромный тяжелый шлем - но не гусарский, с жестким, якобы конским волосом. Другой, тоже завкафедрой -- но уже рисунка в том же заведении -- нарядился зайчиком: у него были белые ушки,а сзади на штанах был пришит пышный хвостик; еще у одного бородатого художника в очках, с пористым красным носом на голове красовались кокошник и белая фата. Тут же проводилась лотерея, на которой разыгрывались бутылки водки, шампанского, сухого вина, можно было выиграть и кое-что помельче, вроде погремушек или пачки "Мальборо". Когда основные призы были розданы, все дружно отправились к стоявшим в глубине зала столам с закусками и выпивкой. Но особого веселья как-то не ощущалось. Вообще, обстановка показалась Марусе какой-то нервозной: все стремились поймать друг друга на слове, и хотя явно не переругивались, но в каждом жесте ощущалась скрытая враждебность. Изрядно подвыпивший завкафедрой рисунка жаловался Марусе, что его снимают с этой должности и переводят на должность простого преподавателя, потому что он в годы застоя слишком явно выражал свои коммунистические пристрастия, а после перестройки до того зарвался, что устроил свою юную любовницу, которая сама училась всего лишь на третьем курсе, преподавать на факультете. Поэтому против него сплели сложную интригу, и один его ученик, которому он раньше очень помог и вывел его в люди, объединился против него вместе с деканом. Маруся огляделась по сторонам и заметила здоровенного мужика, видимо, тоже художника, пришедшего на карнавал в форме офицера советской армии -- он отплясывал бешеный танец, гремя сапогами.

Наташа Коршунова была одета в черный пиджак и черные короткие штанишки, у нее были черные аккуратно подстриженные челочкой на лбу волосы, она улыбалась такой блядской улыбочкой, глядя снизу вверх на стоявшего рядом с ней высокого носатого француза, и хихикала, а ее круглые розовые щечки так и лоснились. Помимо посетителей и художников на вернисаже были еще и цыгане, один цыган в красной шелковой рубашке картинно расхаживал с гитарой а тощая француженка, очевидно, потрясенная таким количеством "русского стиля", вдруг в подпитии пустилась плясать, тряся плечами и визгливо напевая какие-то непонятные слова. На столе были расставлены закуски а-ля фуршет, маленькие кусочки ананасов, насаженные на палочки, кусочки колбаски, бутербродики с искусственной икрой отвратительного вкуса и прокисшее шампанское - возможно, продукты для закуски Наташа тоже нашла на помойке, хотя внешне выглядело все очень красиво - ничего не скажешь - еще там были помидоры и ананасы, образующие какие-то диковинные гирлянды. Марусе очень хотелось спереть один ананас, но никак не удавалось - вокруг все время был народ. Пьер же был очень доволен, жрал и пил за троих.

Потом ночью Маруся слышала звуки, как будто кто-то блюет. Наутро Пьер сообщил ей, что икра была несвежая и он отравился. Маруся подумала, что вероятно, не только икра, но промолчала. Ей к счастью повезло и она не блевала.