Документы в архивах отсутствуют

– Но военный корабль должен...

– Видимо, не каждый. Этот факт вы сочтете достаточным доказатель­ством?

Атташе, чуть замявшись, ответил:

– Если он будет подтвержден другими источниками.

– Вы мне все-таки не верите? – снова начал злиться Хеккельман.

– Верю, я это уже говорил. Но последствия, к которым может при­вести принятие мер безопасности, могут оказаться слишком серьезными. Нужно проверять и перепроверять каждый факт, каким бы бесспорным он ни казался. Мы исследуем ваши сообщения по своим каналам, и тогда будут сделаны надлежащие выводы.

Хеккельман устало махнул рукой.

– Я рассчитываю на получение новых телеграмм, – сказал он, – и потому возвращаюсь в отель «Феникс», так как агентам дан этот адрес. В случае необходимости я буду искать вас в Пальмехавене в «Отель д'Англетер».

– Лучше было бы выбрать какое-нибудь другое место.

– У нас нет на это времени. Счет идет уже на часы, а, может быть, и на минуты. Ведь эскадра прибудет в ближайшие дни, нужно действо­вать напрямик. Да и какое это имеет значение, ведь буквально через три-четыре дня господин Симонсен и мистер Арнольд исчезнут навсегда. Кстати, поспешите с переводом денег. Честь имею.

– Честь имею.

Атташе проводил Хеккельмана взглядом, полным ненависти, и даже скрипнул зубами.

Клапье-де-Колонг на мгновение остановился перед дверью адмиральской каюты, сглотнул подступивший к горлу скользкий комок и прерывис­то выдохнул. Потом быстро перекрестился и, решившись, робко постучал­ся.

– Разрешите?

– Проходите, – глухо прозвучало в ответ.

Клапье-де-Колонг протиснулся в полуоткрытую дверь. Рожественский сидел за столом и что-то писал. Не вставая, он слабым движением ротки указал на кресло. Флаг-капитан осторожно присел не краешек, Ро­жественский отложил в сторону бумагу и углубился в изучение следую­щей.

Клапье-де-Колонг тихо маялся. Ежедневные встречи о «Великим Зино­вием» были настоящей пыткой для него – уже через пять минут беседы с адмиралом, он чувствовал себя нашкодившим мальчишкой, которого ожидает заслуженная выволочка, и, как правило, предчувствие не обманы­вало. Вот и сейчас флаг-капитан и думать забыл о принесенной почте и мучительно пытался сообразить: с какой же стороны последует удар?

Когда в тяжелой, вязкой тишине адмиральского салона раздался ме­лодичный бой часов, Клапье-де-Колонг невольно вздрогнул. Рожественский отодвинул в сторону бумаги и поднял тусклые, глубоко запавшие глаза на своего флаг-капитана.

– Как идет погрузка угля?

Клапье-де-Колонг нервно дернул подбородком, словно воротник неожиданно стал ему тесен, и ответил:

– Нормально, ваше превосходительство. К вечеру должны закончить.

– Грузить. Грузить как можно больше. В бункера, На палубы. Уголь – вот что сейчас для нас главное, – голос Рожественского был тих и ровен, и это путало флаг-капитана еще больше,

– Но броненосцы теряют остойчивость, – ужасаясь собственной сме­лости, рискнул возразить он.

Каменное лицо адмирала смягчилось, на нем проступило что-то вро­де удивления,

– Вздор, обязаны выдержать, раз я приказываю.

Флаг-капитан открыл было рот, но только молча склонил голову. Адмиральские усы чуть шевельнулись.

– Что еще?

– Почта, ваше превосходительство.

– Давайте, – протянул руку Рожественский, не двигаясь с места.

Клапье-де-Колонг привстал, протягивая ему пакеты.

– От нашего посланника в Копенгагене господина Извольского, – пояснил он. – Секретно и весьма срочно.

Рожественский вскрыл пакет, небрежно швырнув обрывки на пол. Пока он читал, глаза его начали разгораться мрачным пламенем, ноздри нервно задергались.

– С-сволочи, – свистящим шепотом произнес он.

– Простите? – не понял флаг-капитан.

– Мерзавцы! – рявкнул адмирал, уже не сдерживаясь, и припечатал бумагу к столу ударом кулака.

Он вскочил, резко отодвинул кресло так, что то едва не опрокину­лось. Подойдя к иллюминатору, Рожественский скрестил руки на груди и, глядя на неяркое солнце, с трудом пробивающееся сквозь толстое стекло, прерывающимся от злобы голосом сказал:

– Посланник извещает меня, что по сведениям, полученным из источников, заслуживающих полного доверия, япошки готовят какую-то диверсию в проливах.

– Но ведь мы благополучно прошли узости, – сказал Клапье-де-Колонг

– Да! – порывисто повернулся адмирал. – И это настораживает меня еще больше!

Он подошел к столу.

– Нас извещают, что при выходе из проливов нас могут ожидать японские миноносцы.

Флаг-капитан от удивления даже привстал.

– Японцы? Здесь?!

Рожественский рассмеялся сухим отрывистым смехом, похожим на карканье.

– Здесь. Но мы не артурские самотопы. Ночь 27 января не повто­рятся, не на того напали. Комендоры будут дежурить при орудиях, вы лично проследите за этим,

– Слушаюсь! – вскочил флаг-капитан»

- Видите! – торжествующе сказал Рожественский, вскрыв следующий пакет. – Я был прав, как всегда. Командир гидрографического судна "Бакан" сообщает, что проходя мимо норвежских шхер, видел четыре ми­ноносца без флагов, идущие под одними топовыми огнями.

– Маскируются под рыбаков?

– Именно! Но меня не проведешь!

Адмирал тяжело опустился в кресло и, поглаживая бороду, задумался. Клапье-де-Колонг затаил дыхание. Наконец Рожественский откинулся на спинку и, усмехнувшись, бросил:

– Хотят меня обмануть. Отлично. Только мы обманем их. Они будут искать мою эскадру на обычном пути – вдоль берега, я же пойду западнее, через Доггер-банку.

– Простите, ваше превосходительство, но ведь там очень много рыбацких судов. Все лоции рекомендуют избегать этого района.

– Именно! Что там еще?!

В двери возник вахтенный офицер.

– Господин адмирал, с броненосца «Наварин» сообщают, что замечен воздушный шар,

– Японцы! – рявкнул Рожественский. – Выследили таки! – Он на секунду задумался и решительно закончил:

– Эскадре сниматься с якоря немедленно!

– Но уголь... – начал было флаг-капитан.

Рожественский издал какой-то невнятный горловой звук, и Клапье-де-Колонга будто ветром вынесло в дверь...

Вот мы и подошли к развязке этой странной истории, через которую красной нитью проходят ложь и предательство. Как каинова печать они отмечают все действия «благородных» господ в золотых эполетах. Мораль, право... В их лексиконе нет таких слов. Водоизмещение, калибр орудий, дальность плавания – вот это они понимают. Привыкшие смот­реть на мир сквозь перекрестия прицелов, они не могут представить се­бе другой картины. Кругозор их ограничен пределом дальнобойности орудий, все, что лежит вне этого круга для них не существует. Весь мир – огромная мишень, не более.