Неустановленный автор - Нострадамус. XX век: новейшая дешифровка

Отдельного разговора заслуживает взаимосвязь писем сыну Цезарю, Генриху Второму и каноникам города Оранжа, а также то, что является общим, хотя и не связанным, для них. После внимательного, многократного прочтения этих текстов становятся заметны следующие выражения.

В письме Цезарю: «…тысячи других событий произойдут с нами по причине наводнений постоянных дождей, как я полнее изложил в моих других Пророчествах, которые составлены in soluta oratione [в прозаической форме], определив даты места, а также сроки жизни тех, кто будет жить после…» Обратите внимание на фразу «в моих других Пророчествах, которые составлены в прозаической форме». Имеются в виду, очевидно, не стихотворные пророчества, которых мы имеем три вида, а именно «проза», то есть некие нерифмованные тексты.

В письме Генриху Второму: «В Послании, которое в эти годы минувшие я посвятил моему сыну Цезарю, Нострадамусу, я достаточно прикрыто объявил о некоторых событиях, без предзнаменований. – Но здесь, о Государь, были включены некоторые великие удивительные события, которые те, что будут жить после, увидят». Прослеживается очевидная ссылка на предыдущее письмо.

В письме каноникам города Оранжа: «Сохраните это мое письмо как совершенное (полное) свидетельство (доказательство) истины, что докажет время». Совершенно правы многие исследователи Нострадамуса в отношении всех «странностей» письма каноникам. И одной из всех этих странностей является как раз желание Мишеля Нострадамуса избежать уничтожения этой бумаги безжалостным для хрупкой материи временем. Как будто она представляет собой нечто важное.

Один из исследователей наследия Нострадамуса, печатавшийся в сети Интернет в 2004 г. под псевдонимом «Адар», сделал очень важное наблюдение: «Нострадамус одно из своих писем посвятил Генриху Второму, а другое церковным служителям города Оранжа. Ни первое, ни второе письмо не были отправлены по назначению, хотя первое было закончено в 1558 г., за год до смерти Генриха на турнире. Нострадамус пережил Генриха Второго на семь лет, но так и не уничтожил ставшее, казалось бы, ненужным, письмо». Адар сделал вывод (и я того же мнения), что Мишель Нострадамус расчетливо воспользовался монархией и церковью для надежного сохранения своих посланий в веках, и у него действительно не могло быть вариантов лучше, чем выбранные. Таким образом, все три письма как будто обращены в будущее, хотя по поводу последнего письма в этом еще можно усомниться.

Вернемся к истории этих писем. Письмо Цезарю явилось предисловием к первой «партии» центурий в 1555 г. Вторую часть «Предсказаний» в 1558 г. астролог посвятил королю Генриху Второму, как многим кажется на основе его биографии, с целью заручиться поддержкой светской власти, но явно не с целью предупредить его о грозящей в скором времени на турнире опасности. В те далекие времена такая поддержка была просто необходима. Действительно, на первый взгляд не совсем понятно, почему Мишель Нострадамус прямо не поведал королю о приближении смерти, хотя это сильно облегчило бы жизнь провидцу. Сами посудите, предупредить короля о такой опасности – заслуга не из последнего ряда, хотя действенность подобного «предупреждения» легко можно было бы поставить под сомнение, если бы на турнире ничего не произошло. Вместе с тем мы знаем, что король все-таки погиб на следующий год, а Нострадамус не только не подошел к нему заранее и не сказал открытым текстом, что ему следует поберечься на турнире, но и предупреждение не передал лично – выдал его в своей книге, ориентированной на самый широкий круг читателей. Почему же и третье письмо не было отправлено тем, кому вроде бы предназначалось?

«Непрозрачность» этих трех писем сильно перекликается с туманностью всех стихотворений: центурий, ежегодных альманахов и шестистрочий. А все стихотворения написаны в одном стиле, словно автор (или авторы, если Нострадамусу кто-то помогал) не делал различий между предсказаниями на год, на столетие или на неопределенный период, как в случае со стихами из шести строк. Среди нострадамоведов распространено мнение, что предсказания-стихи на среднефран-цузском языке (со вставками на уже тогда почти «мертвой», то есть неиспользуемой в мирской жизни, латыни) написаны с умыслом – затруднить их восприятие и правильное понимание. Ту же цель должно преследовать и написание некоторых слов заглавными буквами. С этим нельзя не согласиться при первом знакомстве с катренами. Часто в четверостишиях Нострадамуса трудно добраться до смысла, вернее, практически во всех его куплетах это невозможно сделать, и зачастую по причине необъяснимого использования слов из других языков, которые явно не помогают зарифмовать окончания строф. Только в прозе латынь выглядит к месту и вносит некоторую конкретику, хотя также и неясность. И тут применяют обычно такое разумное объяснение: Мишелю Нострадамусу приходилось писать в иносказательной форме, пользоваться языком символов, сравнениями, аллегорией, зашифрованными датами, вставными словами, так как он опасался гонений со стороны «святой» инквизиции. Последняя установила за ним постоянный надзор. К Нострадамусу был даже приставлен специальный агент, который доносил святым отцам о каждом его шаге. Вероятно, именно поэтому Нострадамус в своих предсказаниях не выходил за рамки установок, которые, по мнению церкви того времени, были изложены в Библии. Вместе с тем он искал лазейки, руководствуясь принципом «Что не запрещено – то разрешено». В письме, которое является предисловием ко второй части центурий, он придерживался той же тактики и даже подчеркивал, что все его пророчества вдохновлены Богом (с намеком на католического Христа, Бога-сына, хотя иудейского Творца, Бога-отца, при желании там тоже можно «обнаружить»). Но, кроме умышленного желания не вступать в полемику с церковью, мы видим в письмах действительное уважение Бога, словно это письма настоящего католика. Нострадамус лишь как будто не очень доволен земным «институтом», представляющим Бога, о чем умалчивает, однако умалчивает так, что это бросается в глаза любому читающему.

В то же время он мог писать в такой форме не только для обхода инквизиции. Нет никаких оснований отрицать версию, согласно которой туманность катренов кроме этого еще и тщательно скрывает их смысл от определенных людей или на определенное время, а затянувшаяся «непонятность» писем со временем должна разогнать этот «туман», если привести эти письма в соответствие друг с другом или найти в них некий ключ (ключи).

Заметно, что к Цезарю Мишель обращается на «ты», а к Генриху Второму более почтительно – на «вы» и «ваше величество». Это как будто легко объяснить, ведь Цезарь – действительно его, Мишеля, сын, а Генрих – французский король. Также заметно, что Цезаря Мишель считает меньшим «интеллектуалом», чем «всехристианнейшего Короля», и не желает в послании к нему «слишком углубляться в вещи, которые превышают будущую способность» его «рассудка». Это было бы очень похоже на отношение отца к подрастающему сыну, если бы не множество непонятных фраз, от которых отец мог бы воздержаться, заменив их напутствиями и суховатым мужским признанием в любви к своему отпрыску. А самое главное – хотя в письме своему сыну Мишель указывает, что «…ты появился на свет так поздно, не буду говорить о твоих годах, ведь тебе еще нет и одного года, а твои Воинственные годы не способны еще дать слабому разуму запечатлеть мое сообщение о будущем…», а его настоящему, родному сыну, младенцу Цезарю действительно на момент завершения письма в 1555 г. еще не исполнилось 1 года, тут тоже есть серьезная «неувязочка». Нострадамус завершает письмо сыну так: «…прими же этот дар твоего отца Мишеля Нострадамуса, надеюсь, что смогу объяснить тебе каждый катрен моих Пророчеств…» Общеизвестно, что его сын не унаследовал пророческого дара Нострадамуса, и он также не смог разгадать тайну посланий своего отца.