С Барсов - Афоризмы Британии. Том I

Спокойная цивилизованная жизнь имеет еще и ту особенность, что развивает крайнюю, чрезмерную тонкость чувств, при которой любые из главнейших человеческих побуждений начинают выглядеть слишком грубыми. Щедрость ранит столь же сильно, как чёрствость, а проявления благодарности неприятны не меньше, чем свидетельства чёрствости души.

Огромные массы человеческих существ, в общем, не самолюбивы. Примерно после тридцати лет они утрачивают личные амбиции (а чаще всего почти совсем теряют чувство индивидуальности) и живут в основном для других или мало-помалу задыхаются от нудной работы.

Лишь вечность, вопреки всем письменам,
Утраченную юность дарит нам.

Жизнь, движимая не любовью и великодушием, а ненавистью и завистью, — это не настоящая жизнь.

Жизнь — это чудесное приключение, достойное того, чтобы ради удач терпеть и неудачи.

Живи и ошибайся. В этом жизнь. Не думай, что ты можешь быть совершенством — это невозможно. Закаляй себя, свой характер, чтобы, когда наступит испытание — а это неизбежно, — ты мог бы встретить его как настоящий мужчина. Не давай обманывать себя прописными истинами и громкими фразами… Бойся бесцветной жизни.

Как каждый человек живет двумя смешанными жизнями, одной — явной, общественной, другой — скрытой, индивидуальной, так существуют и два рода воспитания: одно — по установленным правилам, другое — непосредственное, подсознательное, и оно-то почти всегда имеет гораздо больше значения.

В жизни каждого взрослого человека есть два центра, два полюса деятельности — экономический и сексуальный. Есть два врага — Голод и Смерть. Вся ваша жизнь с тех пор, как вы стали взрослым, зависит от уменья противиться этим двум исконным врагам. Пусть вам кажется, что человечество на протяжении своей истории сильно их изменило, и, однако, они остаются: никуда не уйти от Голода и от Смерти, от необходимости есть и стремления жить без конца.

Человек — просто недолговечный сосуд для переваривания пищи, он желает наслаждаться жизнью, а его подстерегает смерть.

Чем дольше живешь, тем с большим количеством зла соприкасаешься — это происходит само собой. А добро — другое дело. Человек не обретает больше добра, просто существуя дольше.

Опыт — это не то, что случается с нами. Это то, что мы позволяем с нами случиться.

Если некто наделен умением изящно стоять на голове, ему не годится завидовать бегуну-марафонцу, иначе он будет глуп и неблагодарен.

Оглядываясь на пережитое, я вспоминаю рассказ об одном старике, который на смертном ложе поведал, что его жизнь была полна неприятностей, большинство из которых так и не случилось.

Вот поистине ирония жизни: то, к чему мы все стремимся, оказывается лучше, когда оно достигнуто не полностью.

Смерть — занятие мрачное и отчаянно скучное. Мой вам совет — не иметь с ним ничего общего.

С древнейших времен старики вдалбливали юношам, что старость мудрее, и, прежде чем юноши обнаруживали всю нелепость данного утверждения, они тоже становились стариками, а потому в их интересах было продолжать этот обман.

Счастье не перестает быть счастьем, когда оно кратко, а мысли и любовь не лишаются своей ценности из-за того, что преходящи.

Молодым кажется, что старики глупы, но старики-то знают, что молодые — дурачки!

В жизни каждый должен совершать свои собственные ошибки.

Смерть создает предвзятые мнения в пользу умерших.

Есть поговорка, что о мертвых надо говорить либо хорошо, либо ничего. По-моему, это глупость. Правда всегда остается правдой. Если уж на то пошло, сдерживаться надо разговаривая о живых. Их можно обидеть — в отличие от мертвых.

Жизнь — это то, что с вами случается как раз тогда, когда у вас совсем другие планы.

Мы ищем достоинства в том, чтоб уйти, Чтоб выгода догм нас не сбила с пути.

Всю жизнь мы учимся, всю жизнь извлекаем для себя урок. И в чем же он заключается? А заключается он в том, что внутренний голос нам говорит: «Никогда не делай ничего такого, что ты сделал только что!»

Всё, что можно считать выводом данных в одном поколении, можно считать их вводом в поколении следующем.

В середине жизненного пути просто полезно сняться с насиженного места и отправиться за тридевять земель. Словно рождаешься заново, начинаешь заново жить.

Факт смерти не имеет ничего общего с тем… как мы это видим… как это происходит. Это не кровь, не вопли и падение тел — смерть состоит не в этом. Просто дело в том, что человек больше не появляется, и всё — сейчас вы его видите, сейчас — нет, и правда только в том, что в эту минуту он здесь, а в следующую уже нет, и он больше не вернется — просто уход, скромный и необъявляемый — отсутствие, становящееся весомым по мере того, как оно длится и длится — пока, наконец, совсем не придавит.

Смерть, сопровождаемая вечностью… худшее, что есть в обоих мирах.

…Мы, должно быть, рождаемся с предчувствием смерти. Прежде чем узнаём это слово, прежде чем узнаем, что существуют вообще слова, являясь на свет, окровавленные и визжащие, мы уже знаем, что для всех компасов на свете есть только одно направление, и время — мера его.

Жизнь — это чудесное приключение, достойное того, чтобы ради удач терпеть и неудачи.

Браки заключаются на небесах.

Мой дом — моя крепость.

Робкое сердце вовек не завоюет красавицу.

Там, где нет прямого пути, любовь ползком пробирается.