Игорь Долгополов - Мастера и шедевры. Том 2

«Цветущий сад, обширный, как мир, где все молодо, зелено. Солнце играло своими лучами по яркой зелени травы, мягкой, как шерсть ягненка, как бархат. Оно играло на роскошных цветах бесчисленных клумб, их запахи тянулись повсюду, переплетались между собой в голубой дымке. Цветы мирно качали перистыми головками своими и любовались друг другом. Они быстро взошли и распустились в полной своей красоте; они окружили молодые цветущие деревья, дремавшие повсюду в сладком полусне. То были вишни, яблони и еще какие-то плодовые деревья, названия которых сердце не требовало. Они были покрыты белыми и розовыми цветами, пушистыми гроздьями, осыпавшими их; они стояли, разделенные широкими пространствами, и эти пространства — был воздух, насыщенный парами весны. Лучи солнца, как паутины, пересекали бесконечно эти пространства. Деревья, как маленькие дети, радостно простирали свои ветви друг к другу. Они купались в пространстве, как золотые рыбки в аквариуме».

Гобелен.

Необъятные дали Волги, бело-розовые цветущие яблони, сверкание весеннего солнца, голубые тени, прохлада и свежесть деревянного флигеля с окнами в сад, где молодой художник устраивает свою студию. Именно в этих стенах будет написан «Водоем» — лучшая картина мастера.

Вокруг тихий омут провинциальной жизни…

Конец века. 1899 год.

Художник уже попробовал свои силы в картинах — «Автопортрете с сестрой», «Осеннем мотиве».

Его постигает неудача в работе над картиной «Гармония»…

Судьба продолжает испытывать стойкость Виктора Мусатова.

Умирает мать.

Больной, издерганный живописец остается один с младшей сестрой Леной.

«… Жил как-то я раньше только миром искусства, — пишет он Лушниковым, — а теперь пришлось и с жизнью столкнуться, с ее буднями и неудобствами, со своей неподготовленностью и неприспособленностью».

Но художник фанатично упорен и предан своей мечте. Он говорит: «По-прежнему стараюсь быть один и жить только искусством. Здесь больше нет ничего для меня. Искусство, Лена ия…»

Наступает знойное саратовское лето.

Пыльное марево стоит над городом.

Внизу — необъятная ширь реки, по которой будто плывут розовые струги облаков. Это лето 1901 года — пора расцвета таланта Мусатова. Он пишет полотна «Весна», «За вышиваньем», «Когда расцветут сирени…»

Художник записывает:

«Я… видел только солнечный свет с холодным тоном перламутра, яркий, как серебряный шелк».

Изумрудное ожерелье.

Как зарницы предвещают богатый урожай, так картина «Гобелен» сулит грядущую удачу.

Декоративное начало, заложенное в пейзаже и в фигурах женщин, богатство колорита ничуть не мешают, а лишь усиливают состояние тишины, радости и покоя, разлитого в холсте.

Картина, исполненная сложной техникой — темперой, пастелью, гуашью, — поистине напоминает гобелен своей гармонией, музыкальностью решения.

Дягилев сразу оценил полотно:

«Особенно удачно представлен у москвичей интересный художник Мусатов, который уже при первом своем появлении в Петербурге обратил на себя внимание. Нынче же он выставил ряд совсем мастерских вещей, из которых, правда, далеко не все одинакового достоинства, но зато те, которые удачны, — те прямо первостепенного качества. Мусатов вообще художник очень неровный, однако надо думать, что ошибки его происходят от его вечных упорных исканий, которые не всегда удачно воплощаются в его творчестве. Зато, когда задачи эти удачно разрешены, он сразу делается крайне любопытен и значителен; достаточно взглянуть на его «Гобелен» или портрет пожилой дамы в платье 50-х годов, чтобы сразу быть заинтересованным и ждать от художника много интересного в будущем».

И один из столпов «Мира искусства» не ошибся. Не прошло года, как Мусатов создает свой шедевр.

Бывают в жизни даже самых обиженных судьбой людей минуты, когда наконец счастье приходит к ним само. Так было летом 1902 года, когда Елена Владимировна Александрова, знакомая девушка, приезжает погостить в Зубриловку, где находится старинное имение князей Прозоровских-Голицыных, куда пригласили на этюды художника с сестрой Леной.

Начинаются звездные часы Борисова-Мусатова.

Дивная русская природа старого поместья, воспоминания детства, бегущие блики по заброшенному пруду имения, тишина и покой.

Невеста — это слово заставляет нас понять тот восторг, который охватил живописца, изобразившего, как его любимая и сестра беседуют у пруда.

Елена Владимировна, словно большая птица, трепетно опустилась на край водоема.

Белые кружевные крылья блузки, широкая синяя юбка раскрылась в мягких просторных складках.

Рядом сестра в прозрачной сиреневой накидке. Вот весь сюжет этой большой картины.

1902 год.

В эту пору было создано немало славных произведений русского искусства.

Брат Виктора Васнецова — Аполлинарий, тончайший пейзажист, писавший, пожалуй, как никто, проникновенно старую Москву XVII столетия и пейзажи с вековыми дремучими елями, нехожеными тропами и полянами, усыпанными дивными цветами, создает «Озеро», спящее среди векового бора.

Филипп Малявин начал свою «Девку» — костер пылающих красок, веселых и звонких.

Андрей Рябушкин пишет изумительное «Чаепитие», которое он выставит в следующем году.

Сергей Иванов экспонирует свой замечательный холст «Царь. XVI век», где сквозь богатство колорита и постановочность картины проглядывает критический дух живописца, срывающего маску величия с самодержца.

«Демон поверженный» Михаила Врубеля. Дата создания -1902 год.

Пожалуй, эта картина отражала не только сумеречную смятенность души автора. Художник в этом полотне показывает силу несломленной гордыни Демона. И этот холст языком символов дает почувствовать мучительность восприятия Врубелем неразрешимых контрастов его эпохи. Живописец со щемящей пронзительностью ощущал грубую власть денег. Тонкая душа мастера искала поэзии, красоты, а каждодневно наталкивалась на безобразный, жестокий, беспощадный лик буржуазных будней. Это рождало протест стихийный, чисто художнический, если хотите, символический. Не один Врубель так горько и болезненно отвергал прагматизм тех дней!

В этом же 1902 году Борисов-Мусатов показывает широкой публике свой шедевр.

«Водоем».

Как дороги часы, когда все существо человеческое замирает от невыразимой прелести ощущения близости к природе.

Как бесценны светлые прозрачные мгновения грез, след которых неизгладим.