Игорь Долгополов - Мастера и шедевры. Том 2

В. Васнецов После побоища Игоря Святославича с половцами. Фрагмент.

Идею «весенней сказки» претворило сердце большого художника. Словно ожили Снегурочка, Лель, Весна, озаренные Ярил ом-Солнцем.

В этих работах мастера сказались его великолепный опыт и знание архитектуры, народного творчества русского Севера, а им, в свою очередь, способствовало стремление абрамцевского кружка к собиранию предметов русской старины.

«Во всех этих донцах, вальках, с бесхитростными надписями «кого люблю — того дарю», в ларчиках, в коньках на крышах» было что-то свежее.

Виктор Михайлович не копировал, он создавал небывалый новаторский стиль. Его прекрасные акварели воплощали наивные грезы о прелестном, радостном, безоблачном бытии.

Певуч, красочен, мажорен язык его творений.

Взгляните на фасад Третьяковской галереи, построенный по его эскизам, и вы поймете правду таланта Виктора Михайловича.

Игорь Грабарь свидетельствует:

«Васнецов своей постановкой «Снегурочки» в половине восьмидесятых годов произвел такое огромное впечатление на всех, что многие только и бредили русскими мотивами. В моду стали входить русский узор, кустарные изделия, молодые художники… усердно изучали… старинную резьбу, набойки и вышивки».

В самый канун нового, XX века Виктор Васнецов пишет станковую картину маслом. Это был 1899 год.

«Снегурочка»…

Зима. Ночь. Луна озаряет сугробы. Темный лес.

На серебристую поляну выбежала девушка.

Хрустит морозный наст. Пушистая шубка, шапочка с меховой опушкой. Теплые варежки.

Милое девичье лицо залито голубым сиянием.

В лучистом свете, словно живые, дрожат малые ели, трепещет юная, тонкая березка.

Мерцают в глубокой седой бездне, словно светлячки, огни Берендеевки.

Чары русской сказки грели душу художника.

Васнецов воплотил поэзию и прелесть родной природы в этом небольшом холсте.

Велика роль сердца, наполненной души мастера, если он искренне любит… и умеет.

1898 год. Наконец Виктор Васнецов окончил «Богатырей».

Широко, раздольно простерлось поле. Бескрайнее, неодолимое. Гудит вольный ветер в ковыльной степи.

Высоко в летнем полуденном небе неспешно и гордо плывут струги облаков. Орлы сторожат курганы.

Порывистый вихрь подхватил, развеял гривы могучих коней, принес горький запах полыни. Сверкнул глаз неистового Бурушки, любимого коня Ильи Муромца. Суров богатырь.

Изготовлено копье. Вздета тяжкая десница. Глядит далеко-далеко вдаль.

Насторожены други его — Добрыня Никитич, Алеша Попович. Грозная сила в этом молчаливом ожидании. Бессонна дружина.

Ни одна, даже крылатая тварь не прорвется.

Спокойны, дружелюбны богатыри.

И рады бы мирно почивать в домах своих. Но лезет, лезет к нам всякая нечисть. Хотя знает вещие слова, сказанные однажды: «Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет». И ведь не раз сбывалось пророчество.

Однако неймется блажным ворогам. Хотят испытать непобедимость богатырскую.

Громыхает гортанно гром за увалами. Где-то блеснула зарница. Клубятся тучи над бескрайними далями.

Стоит, не дрогнет богатырская застава. Видала всяких гостей земля наша. Сдюжит и ныне. Но зачем затевают недоброе? Ведь знают, какой лютой бедой может все обернуться…

Высоко-высоко в небе парит степной орел.

«Мы только тогда внесем свою лепту в сокровищницу всемирного искусства, когда все силы свои устремим к развитию своего родного, русского искусства, то есть когда с возможным для нас совершенством и полнотой изобразим и выразим красоту, мощь и смысл наших родных образов — нашей русской природы и человека нашей настоящей жизни, нашего прошлого, наши грезы, мечты, нашу веру и сумеем в своем истинно национальном отразить вечное, непреходящее».

Эти мудрые и гордые слова написал замечательный художник Виктор Михайлович Васнецов, автор знаменитой картины «Богатыри».

Двадцать семь лет отделяют первый карандашный эскиз от того заветного дня, когда мастер окончил это эпическое полотно, ставшее символом мощи, непобедимости и доброты древней Руси.

В. Маковский. На бульваре.

«На бульваре». Владимир Маковский написал картину в 1887 году. Между этой бытовой сценой и сегодняшним днем — пропасть.

Далеко в небытие канула нищая, неграмотная Россия.

Сюжет несложен.

Но крайне типичен для той поры. В Москву из далекого села приехала молодуха с ребенком. Навестить мужа. Поделиться горестями с кормильцем. Комнаты или другого жилья, где можно поговорить, нет. Вот и сидят на бульваре супруги.

Жена убита поведением своего благоверного, неузнаваемо изменившегося.

Фатоватый, подвыпивший мастеровой, быстро ставший «городским», вальяжно развалился на скамейке.

Лихо заломив фуражку, в красной распахнутой косоворотке, он не обращает никакого внимания на свою половину.

Куражится.

Хотя на душе пакостно, погано: только намедни хозяин ни за что расквасил ему нос. Однако парень держит форс. Наигрывает на гармошке модную кадриль. Вглядитесь в образ крестьянки. Безысходность, скорбь в ее согбенной фигуре.

Маленький жанр. Но сколько раздумий, какая публицистическая наполненность. Бездна острых наблюдений, мастерства в этом полотне…

А ведь как же порою не хватает ныне на выставках конкретной, динамичной, сегодняшней сложной жизни, наполненной пафосом борьбы и постижений.

Открытий и разочарований.

Свершений.

Вспомните слова Мусоргского:

«Народ хочется сделать: сплю и вижу его… Он один цельный, большой, неприкрашенный и без сусального».

Владимир Маковский за несколько лет до создания картины «На бульваре» пишет в 1883 году «Свидание», как бы прелюдию темы приезда на побывку в город крестьянки из глубинки Руси. Только в «Свидании» к мальчонке прибывает мать.

Украдкой сидит она в сырых полутемных сенях и с болью в сердце горестно взирает на свое изголодавшее, нищее чадо. Истощавший малыш жадно гложет привезенный гостинец — калач.

Босой, в грязной рубахе, в обтрепанном рубище малец являет собой живой пример бытия городской бедноты, с юности узнающей почем фунт лиха.

Не надо лишних слов, чтобы понять страшную правду этого маленького холста.

Только вглядитесь, как схожи образы женщин в обоих полотнах В. Маковского. Та же безысходная тоска в заплаканных очах, так же забиты ударами судьбы. Сгорбленные спины крестьянок. Черные, туго повязанные платки. Истомленные думами лица.

Жестокий, неприкрашенный документ эпохи. Художественно осмысленный. Претворенный в станковую картину.