Авторов Коллектив - Философия Науки. Хрестоматия

<...> 7. О чем невозможно говорить, о том следует молчать.

Р. Карнап (Carnap) — представитель аналитической философии, логического позитивизма, преподавал философию в Вене, Праге, после эмиграции в США работал в Чикагском университете, в Принстонском институте передовых исследований, возглавлял кафедру философии Калифорнийского университета. Область интересов — философия науки, эпистемология и логика. В монографии «Логическое построение мира» (1928) осуществил попытку свести все понятия к индивидуальному чувственному опыту, определяя одни понятия через другие; в статье «Физикалистский язык как универсальный язык науки» (1932) обосновывал идею «вещного языка», описывающего наблюдаемые физические объекты и их свойства. В монографии «Логический синтаксис языка» (1934) рассмотрел возникновение философских псевдопроблем, один из источников которых — смешение утверждений об объектах с утверждениями о словах. Для развития современной логики наиболее значимы «Исследования по семантике» (1947) и «Логические основания вероятности» (1950). Ряд работ переведен на русский язык, в том числе «Значение и необходимость» (М., 1959).

Л. А. Микешина

Ниже приводятся отрывки из работ:

1. Карнап Р. Философские основания физики. Введение в философию науки. М., 1971.

2. Карнап Р. Преодоление метафизики логическим анализом языка // Аналитическая философия: становление и развитие. М., 1998.

Три вида понятий в науке

Понятия науки, так же как и повседневной жизни, условно могут быть разделены па три основные группы: классификационные, сравнительные и количественные.

Под «классификационным понятием» я имею в виду то понятие, которое соотносит предмет с определенным классом. Все понятия таксономии в ботанике и зоологии — различные виды, семейства, роды и т.п. — являются классификационными понятиями. Они значительно различаются по количеству информации, которую дают нам о предмете. <...> Помещая предмет в более узкий класс, мы увеличиваем информацию о нем, хотя эта информация остается довольно умеренной. Утверждение, что объект есть живой организм, говорит о нем значительно больше, чем утверждение, что он теплый. Утверждение «это — животное» говорит немного больше, а «это — позвоночное» — еще больше. <...>

Более эффективными для выражения информации являются «сравнительные понятия». Они занимают промежуточное положение между классификационными и количественными понятиями. Я считаю желательным обратить на них внимание, потому что даже среди ученых значение и эффективность таких понятий часто недооцениваются. Ученый часто говорит: «Было бы желательно, конечно, ввести количественные понятия — понятия, которые могут быть измерены по соответствующей шкале в моей области. К несчастью, это еще не может быть сделано, поскольку область исследования находится в младенческом состоянии. Мы еще не разработали технику измерения и поэтому должны ограничиться неколичественным, качественным языком. Возможно, что в будущем, когда область исследований более разовьется, мы будем в состоянии разработать количественный язык». Ученый может быть совершенно прав, делая такое утверждение, но он допустит ошибку, если заключит отсюда, что поскольку он должен говорить в качественных терминах, он обязан ограничить свой язык классификационными понятиями. Часто случается, что, прежде чем в область науки могут быть введены количественные понятия, им предшествуют сравнительные понятия, которые являются значительно более эффективным инструментом для описания, предсказания и объяснения, чем более грубые классификационные понятия. (1, с. 97-98) <...>

Мы никогда не должны недооценивать полезности сравнительных понятий, особенно в тех областях, где научный метод и количественные понятия до сих пор еще не разработаны. Психология все больше и больше использует количественные понятия, но все же имеются еще такие обширные ее области, в которых могут быть применены только сравнительные понятия. В антропологии почти не имеется количественных понятий. Она в основном оперирует классификационными понятиями и поэтому гораздо больше нуждается в эмпирическом критерии, чтобы развить сравнительные понятия. В таких областях важно разработать такие понятия, которые являются значительно более сильными, чем классификационные, даже если еще невозможно производить в них количественных измерений. (1, с. 99). <...>

Различие между качественным и количественным является не различием в природе, а различием в нашей концептуальной системе, мы можем сказать, в языке, если под языком понимать систему понятий. Я употребляю здесь термин «язык» в том смысле, в каком употребляют его логики, а не в смысле английского или китайского языков. Мы имеем язык физики, язык антропологии, язык теории множеств и т.п. В этом смысле язык устанавливается с помощью правил составления словаря, правил построения предложений, правил логического вывода из этих предложений и других правил. Виды понятий, которые встречаются в научном языке, крайне важны. Вот почему я хочу сделать ясным, что различие между качественным и количественным есть различие между языками. (1, с. 106) <...>

Соглашения играют очень важную роль при введении количественных понятий. Мы не должны недооценивать эту роль. С другой стороны, мы должны также позаботиться о том, чтобы не переоценивать эту конвенциональную сторону. Это делается не часто, но некоторые философы поступают так. В качестве примера может служить Гуго Динглер в Германии. Он пришел к полностью конвенционалистской точке зрения, которую я считаю ошибочной. Он говорит, что все понятия и даже законы науки являются делом конвенций. По моему мнению, он идет слишком далеко. Пуанкаре также обвиняли в конвенционализме в этом радикальном смысле, но, я думаю, это происходит из-за непонимания его сочинений. Он действительно часто подчеркивал важную роль, которую играют конвенции в науке, но также хорошо осознавал роль эмпирических компонентов. Он знал, что мы не всегда свободны сделать произвольный выбор при построении системы науки; мы должны приспособить нашу систему к фактам природы, когда обнаруживаем их. Природа обеспечивает факторы в ситуации, которые находятся вне нашего контроля. Пуанкаре может быть назван конвенционалистом только в том случае, если под этим имеется в виду исключительно то, что он был философом, который больше, чем предыдущие, подчеркивал огромную роль конвенций. Но он не был радикальным конвенционалистом. (1, с. 108) <...>