Харальд Шуманн - Западня глобализации

Во всех быстрорастущих экономиках Азии степень открытости внешнему миру подчиняется принципу авианосца, изобретенному японцами. Высокие пошлины в сочетании с техническими требованиями блокируют импорт во всех отраслях экономики, где, по мнению планировщиков, фирмы их страны слишком слабы, чтобы противостоять международной конкуренции, и где они хотят защитить существующие уровни занятости. И наоборот, правительства и органы государственной власти поддерживают экспортное производство всеми средствами — от налоговых скидок до бесплатного предоставления инфраструктуры. Важным элементом данной стратегии является манипулирование обменным курсом. Все азиатские страны копируют эту японскую модель и с помощью интервенций центрального банка искусственно поддерживают курс своей валюты на уровне, более низком, чем это соответствует реальной покупательной способности внутри страны. При этом, в соответствии с официальными обменными курсами, заработки в Юго-Восточной Азии в среднем составляют одну сороковую от того, что получают жители Западной Европы, но при сопоставлении покупательных способностей они эквивалентны одной восьмой[7].

Инженеры азиатского роста не вмешиваются только в потоки краткосрочного капитала на финансовых рынках; прямые инвестиции транснациональных корпораций также подчиняются определенным условиям. Малайзия, к примеру, систематически организует включение своих государственных и частных фирм в отделения иностранных компаний, тем самым добиваясь того, что все большее число местных работников осваивает ноу-хау, применяемые на мировом рынке. Для повышения общего профессионального уровня населения правительства всех этих стран вкладывают значительную часть бюджета в создание эффективной системы образования.

Там, где этого недостаточно, передача технологий обеспечивается дополнительными лицензионными и патентными соглашениями. Требования относительно доли местных предпринимателей в производстве для мирового рынка гарантируют, /193/ что значительная часть прибылей остается в стране и вкладывается в развитие национальных компаний. Так, наиболее выгодным по соотношению цена/качество автомобилем в Малайзии является «протон», который выпускается при участии Mitsubishi, но на 70 процентов изготавливается внутри страны. Невзирая на протесты автомобильных корпораций стран ОЭСР, той же стратегии в сотрудничестве с двумя южнокорейскими фирмами придерживается Индонезия. Все эти начинания направлены на достижение общего результата: правительства сохраняют экономический суверенитет и следят за тем, чтобы и местный, и иностранный капиталы служили определенным политическим целям. Тех, кто не сотрудничает, выставляют за дверь[8].

Успех азиатских планировщиков подтверждает их правоту. Почти все ныне переживающие экономический бум государства Восточной Азии начинали, как Мексика, в качестве звеньев в цепи поставщиков, управляемой мировыми корпорациями. Однако руководители их правительственных органов никогда не забывали о необходимости защищать национальную экономику и ее рост, финансируя его за счет экспорта продукции местных отделений транснационалов. Постепенно они создали свои собственные крупные корпорации, наполовину государственные и наполовину приватизированные, которые теперь выходят на мировой рынок самостоятельно. Мощные «чаебол», конгломераты вроде Hyundai или Samsung, каждый из которых имеет по нескольку отделений, выпускающих, в зависимости от специализации, автомобили, компьютеры или суда, есть не только у Южной Кореи. Даже у Малайзии с ее сравнительно небольшим населением в 20 миллионов уже есть 6 собственных мультинационалов. Самый большой из них, Sime Darby, имеет 200 дочерних фирм в 21 стране, где работают 50 000 человек. По размеру собственного капитала он уже превосходит, например, крупнейшую азиатскую авиакомпанию Singapore Airlines.

Следовательно, глобализация мировой экономики вовсе не подчиняется какому-то единственному, универсальному принципу. В то время как давние центры процветания призывают к невмешательству со стороны государства и расширению сферы приложения рыночных механизмов, страны, переживающие экономический рост только сейчас, поступают как раз наоборот. Те же корпоративные стратеги, что в Америке или /194/ Германии бесцеремонно отвергают всякое государственное вмешательство в свои инвестиционные проекты, в Азии с готовностью предоставляют инвестиции в миллиарды долларов на условиях, диктуемых государственными бюрократами, которые безбоязненно называют свою работу централизованным экономическим планированием. Предстоящие доходы от двузначного роста сметают прочь все идеологические предубеждения.

Честная торговля: защита для бедных?

Конечно, азиатское чудо имеет и оборотную сторону. Этот бум идет рука об руку с коррупцией, политическими репрессиями, масштабным уничтожением окружающей среды и зачастую с чрезмерной эксплуатацией бесправной рабочей силы, главным образом женской ее части. Взять, к примеру, Nike. Пошивочно-штамповочные работы по изготовлению ее дорогой спортивной обуви, цена которой в Европе и США доходит до 150 долларов за пару, на предприятиях Индонезии, с которыми компания заключила контракт о поставке, выполняются примерно 120 000 работницами и работниками, зарабатывающими меньше трех долларов в день. Это — нищенское жалованье даже по индонезийским меркам, но оно соответствует установленному законом минимуму, которым вынуждено довольствоваться свыше половины 80-миллионной рабочей силы страны[9]. Дабы сохранить это «преимущество», военный режим, вот уже тридцать лет возглавляемый диктатором Сухарто, в корне пресекает всякий протест со стороны трудящихся. Например, когда осенью 1995 года Тонгрис Ситуморанг, 22-летний рабочий завода Nike в Серанге, мобилизовал своих коллег на забастовку, местные военные просто заперли его на неделю на одном из заводских складов и круглые сутки держали под наблюдением. В итоге, однако, его отпустили, и все, чего он лишился, — была его работа. Другие, как две профсоюзные активистки Сугиарти и Марсина, о которых узнала вся страна, поплатились за свою храбрость жизнью. Их изувеченные пытками тела были найдены на свалках промышленных отходов фабрик, где они пытались организовать забастовку. Министр промышленности Тунгки Аривибоко обращает внимание на давнюю конкуренцию даже между теми странами, где заработки минимальны. /195/ Пытаясь оправдать санкционированную государством сверхэксплуатацию, он говорит, что в Китае, Вьетнаме и Бангладеш ставки не выше. Если повысить минимальную зарплату, «мы не сможем с ними в этом конкурировать». Стратегия его правительства состоит в том, чтобы привлечь в страну производство как можно более высококачественной (и, следовательно, дорогой) продукции[10].