Валерий Лапковский - Враги креста

Духовная борьба на поприще общественного служения есть всегда политическая борьба, иначе никакой духовности – светлой или темной – нет. Курам на смех заявление Николая Александровича, будто осуждение Церковью террора не является вмешательством в политику.

На манер уполномоченного Совета по делам религий при Совмине СССР или ангажированного архиерея из Московской Патриархии (чего греха таить? – не хуже иных представителей духовенства и мирян, перешедших ныне в юрисдикцию Зарубежного Православия) казенным тоном Бердяев вещает: «…Не должны быть допускаемы проповеди в церквах или речи на епархиальных съездах, которые носят политический характер»!

Когда Николай Угодник вырывает из рук палача меч, занесенный над невинной жертвой, – это политический или «сугубо религиозный» акт?

Что творила оплеванная Бердяевым Русская Православная Церковь Заграницей, когда кричала на весь мир о монстре тоталитаризма в СССР? Она пыталась вырвать меч у палача.

Во имя отца и Сына и Св. Духа!

Кто может своими руками удержать молнию? ‒ вопрошает один из отцов Церкви и отвечает: ‒Тот, кто воображает, будто справится с дьяволом без молитвы.

Всем ревнителям духовного спасения Церковь предлагает древле-отеческое учение об умном делании и борьбе со страстями.

Что такое умное делание? Непрестанно пребывающая в уме верующего молитва, которая является как бы сокращенным Евангелием: ‒ Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго!

По опыту богоносных мужей, эта молитва должна из головы сойти в сердце. Самая обширная теологическая эрудиция, начитанность в святоотеческой литературе, если остаются только в уме и не добираются до сердца, вязнут мертвым грузом. Молитва Иисусова важнее любого теоретического багажа.

Церковный Устав допускает заменять ею отработанные молитвенные чиноположения. Ради чего и кого? Ради тех, кто неграмотен, никогда не читал Священное Писание. Ну а так как мы, чадца моя, все малограмотны духом и весьма слабо знаем Библию, потщимся внять словам св. Иоанна Златоуста: «Должно всякому, ест ли он, пьет ли, сидит ли, служит ли, путешествует ли, или другое что делает, непрестанно вопить: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!»

О том, кто возлюбил сердечную теплоту благодатной молитвы, святитель Иоанн Златоуст пишет: если бы такой молитвенник потерял все имение, расстался бы со всеми утехами и славой, и даже душу свою отдал, он сделал бы сие с охотой и без промедления, не внимая ничему, и сытости не находя в плаче и слезах, за себя ли их изливает или за других, ибо ничто так не прилепляет к Богу и не соединяет с Ним как слезы…

Как быть, когда на молитве осаждают рассеяние, блуждание мыслей, всё время лезут в голову посторонние помыслы суеты, «гади, имже несть числа»? «Несносны становятся, ‒ по признанию преп. Серафима Саровского, ‒ и место жительства, и живущие с нами братья, при чтении возбуждается какое-то отвращение, нападает зевота…». Хульные помыслы хватали за горло св. Иоанна Кронштадтского даже при совершении Таинства Евхаристии.

Непреоборимый столп Православия советует: «Пока дети Вавилонские, т.е. помыслы злые, еще младенцы, должно разбивать их и сокрушать о камень, который есть Христос!»

Произнося умом в сердце священнодействуемую молитву, необходимо концентрировать внимание на каждом слове, как бы сообразуя его с дыханием души. Высшая степень молитвы – пребывание в молитвенном чувстве к Богу без слов ни в уме, ни на устах. Это духовное художество, пристанище бесстрастия.

Однако отчего в сердце, очищенное священным безмолвием, все же вторгаются чрез уныние лукавые страсти, вспыхивает прелесть ложного богопонимания и превозношения собственной персоны, якобы поднявшейся по сравнению с другими людьми на необыкновенную высоту духа? Не от того ли, что каждому из нас сопутствуют два ангела, добрый и злой? И хотя Церковь, снисходя к духовной немощи иных своих чад, попускает послабления, молитва Иисусова ни в коем случае не может заменить собою установленных Церковью правил и служб. Окрыляет себя бесовской гордыней тот, кто мудрствует, будто имеет связь с Богом вне Церкви.

Умное делание доступно всем без исключения.

Оно не многословно, напоминает своей краткостью о спасении, которое стяжали мытарь, блудный сын, разбойник на кресте.

И всё же, как и когда молиться? С утра до вечера. И даже во сне: «аз сплю, а сердце моё бдит» (Песнь песней, 5,2).

Носителями традиции умного делания в русском церковном зарубежье были святитель Иоанн (Максимович) и первоиерарх РПЦЗ митрополит Виталий (Устинов). Излюбленная тема проповедей Блаженного митрополита – умное делание, неостывающая молитва, яростная схватка с нечистыми помыслами ради богоуподобления, перерождение грешника в подвижника. Умно-молитвенное делание – абсурд, если нет помилования, покаяния, смирения. «Мы посылаем своих детей учиться в школы, университеты, ‒ назидал Владыка, ‒ а кто учит самому главному – беседе с Богом? Молитва – это не какое-то сентиментально-эмоциональное времяпровождение. Научить молиться – это наука». «Мы не просим звезд с неба, просим только милости Божией, ибо ничего выше этого…нет».

Дабы раскроить череп сатане, примите, братия и сестры, меч духовный, который есть слово Божие, нося его в устах своих, уме и сердце, денно и нощно восклицая:

‒ Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!

Аминь.

С легкой руки Н.А. Бердяева – «эмигрантская иерархия Русской Православной Церкви в значительной своей части (не вся, конечно) есть иерархия, покинувшая свою паству» («Путь», №5, Париж, 1926). Этот вывод подхвачен от Канады до Москвы. Профессор Д.Б. Поспеловский из университета в штате Западное Онтарио, чьи уста, как ему кажется, исполнены Духа Святого; митрополит Кирилл, председатель Отдела внешних церковных сношений Московского патриархата, любой архиерей или протоиерей – ткни пальцем в кого угодно из них, не ошибешься – безапелляционно утверждают, будто изгнанники из России вовсе не жертвы большевистского варварства, а дезертиры, поправшие каноническую дисциплину Церкви.

Поневоле возникает вопрос, знакомы ли оппоненты «карловчан» с правилами Православия, не извращают ли противники церковной свободы Священное Писание, историю Церкви, не знать которые они не могут?

Эмиграция, вопреки Н.А. Бердяеву, ‒ явление религиозно-метафизическое, а не социально-историческое. Верующий в Бога почти всегда пребывает, если не во внешней, то во внутренней эмиграции там, где живет; он постоянно на ножах с падшей окружающей его действительностью. Душа – эмигрантка в теле человека. Но какой эмигрант не хочет вернуться на Родину, обновленную и преображенную, оставленную ранее ради Бога? Авраам покидает насиженный теплый угол и по зову Творца идет в неведомую землю, что вменяется ему в праведность. Богородица бежит с Младенцем в Египет от кесаря, прячась то в одном, то в другом городе, апостол Петр не стыдится того, что Ангел помогает ему покинуть темницу. Апостол Павел уклоняется от расправы, использовав в качестве лифта корзину на городской стене Дамаска.