Константин Волкодав - Религиозные аспекты атеизма: атеизм, ислам и христианство на языке метафизики

Христианские таинства могут быть действительными, но не действенными, потому что конкретный человек не способен их воспринять. Нельзя принимать таинство в надежде, что что-нибудь произойдет магически. Необходимо, чтобы человек испытывал духовный голод, стремление к Богу. Тогда посредством таинств может случиться то, чего невозможно достичь путем диалектики и спора.

Иногда языческое отношение к богослужению проявлялось совсем уж откровенно. Например, в чине Псалмоката́ры – проклятия псалмами [54] Греч. Ψαλμοκατάρα (от греч. ψαλμός – «псалом» и κατάρα – «проклятие») – богослужебный обряд, бытовавший в практике греческой Православной Церкви, по крайней мере, в XII–XVII веках. Содержится в греческом Номоканоне 1528 г. . Целью Псалмокатары было предание проклинаемого в руки диавола и призвание на него всевозможных бедствий вплоть до физической и духовной смерти. Чинопоследование предписывалось совершать в храме семью священниками [55] Составители этого чина взяли на основу таинство Соборования, только делали его инверсию, т. е. всё наоборот: Соборование совершается для исцеления, в Псалмокатара – для болезни. . При этом священники надевали все священнические одежды наизнанку, а обувь с правой ноги надевали на левую и наоборот. Свечи использовались необычные – чёрные. Всё это говорит о том, что священники прекрасно понимали, что весь этот ритуал противоречит Евангелию и целям христианского богослужения. Христос бы им запретил и сказал: «Не знаете, какого вы духа» (Лк. 9:55).

Тем не менее, Псалмокатара, молитва во зло, в XII–XVII веках практиковалась весьма и весьма часто. Профессор церковного права Московского университета Алмазов А И. описывает три редакции этого чинопоследования [56] Алмазов, Проклятие преступника псалмами (Ψαλμοκατάρα). К истории суда Божьего в Греческой Церкви . . Более поздние чины, становятся более оккультными и практичными (в последней редакции Псалмокатару может совершать только один священник и не обязательно в храме). Возможно, Псалмокатара была заимствованием не только из языческой магии, но и из талмудической и каббалистической практики. Например, из обряда «пульса де-нура». Между прочим, чин Псалмокатары официально до сих пор не отменён, и никогда не было его соборного осуждения, а если учесть, что он использовался в течение как минимум пятисот лет, то вообще можно говорить о его рецепции, включении в церковное Предание и consensus patrum!

В-третьих, отметим парадоксальность христианства и в отношении христианской Церкви. В каком-то смысле, понятие Церкви очень близко к понятию религии (Церковь – религиозная организация), через одно можно определить другое. Однако до сих пор нет однозначного и общепринятого определения Церкви, хотя богословы пишут о ней почти две тысячи лет.

Легко сказать, где Церковь есть, но почти невозможно верно предсказать, где Церкви нет. Если определение конкретное, однозначное, то оно не выдерживает критики, т. к. оставляет за скобками множество церковных феноменов. Например, в Катехизисе митрополита Московского Филарета даётся следующее определение: «Церковь есть Богом установленное общество людей, соединённых православной верой, законом Божиим, священноначалием и Таинствами». Но разбойник, распятый справа от Христа и вошедший в тот же день в Рай (Лк. 23:43), не принимал участия ни в каком обществе, не имел даже понятия ни о каком священноначалии и Таинствах. И множество святых подвижников-пустынников старались держаться подальше и от священноначалия, и от общества верующих.

Если определение широкое, многозначное, то оно включает множество совершенно нецерковных феноменов. Например, митрополит Московский Платон (Левшин) говорил, что Церковь – это собрание людей, в Иисуса Христа верующих. Но ведь и бесы веруют и трепещут (Иак. 2:19), и последователи церкви сатаны тоже веруют в Иисуса Христа. Другое широкое определение дал А. С. Хомяков: «Церковь – это организм любви». Однако примеры любви можно встретить и в не христианских обществах. Кроме того, одно дело говорить о любви, и совсем другое – её деятельно проявлять. Историческая Церковь, кстати, являет гораздо больше примеров не любви, чем любви.

В то же время Бог в каждом человеке видит Свой образ и не отдаёт предпочтения определенной религии или конфессии (Деян. 10:34–35). Он «повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф. 5:45). Он не делает различий, а смотрит на сердце человека. Человек может ошибаться своим умом, но быть чист сердцем и молиться истинно, а может быть и наоборот.

Таким образом, все словесные определения Церкви подобны описанию храма, как архитектурного произведения. Можно ходить в него годами, но не понять его отличие от любого другого здания. А можно сесть в тишине пустого храма и почувствовать, что это место встречи с Богом, место Его особого присутствия. Точно так же можно понять (или не понять), что такое Церковь. Определения Церкви описывают её только извне, изнутри она – таинство жизни души в Боге, тайна встречи, присутствия и приобщённости. Люди в разной степени приобщаются к этой тайне. С одной стороны, члены Церкви через крещение облекаются во Христа, через миропомазание получают дары Святого Духа. С другой стороны, Бог насильно не вторгается в человеческую жизнь, и у членов Церкви остаётся свобода грешить. Поэтому в Церкви существуют как бы разные течения. Все люди являются сынами Божиими по призванию, т. е. сыновство уже есть, но в то же время оно ещё в стадии становления, в стадии созидания чуда взаимной любви и любви к Богу. Это ещё один парадокс: христиане уже достигли цели, но одновременно ещё только на пути к ней, приобщены к вечному Царству Божьему, но находятся во временном царстве мира сего. История и вечность нераздельно соединены в Церкви: всё уже завершено, но одновременно ещё в становлении.

Таким образом, христианство парадоксально в каждом пункте, но на своём историческом пути оно тесно переплетается со своей противоположностью – ортодоксальностью, которая является следствием воздействия греховного начала и язычества. Однако следует заметить, что в данном случае термин «ортодоксальность» не имеет отношения к названию греческой православной Церкви, появившемуся вследствие Великого раскола 1054 г., а относится ко всем конфессиям и ко всей истории Церкви, включая Ветхий Завет.

Св. Киприан Карфагенский говорил, что обычай без истины есть только старое заблуждение [57] Киприан Карфагенский, свщмч. «Письмо к Помпею против письма Стефана о крещении еретиков». . Поэтому необходимо вдумчивое осмысление всей церковной истории. Необходимо отделить доброе от худого (Мф. 13:48) и дать оценку явным отступничествам исторического христианства от Христа и Евангелия. Хорошим примером может послужить история израильского народа, изложенная в Ветхом Завете. Там всё откровенно изображается: и народ в целом, и отдельные личности в той или иной форме очень часто уклонялись в язычество, перенимали обычаи идолопоклонников. Тем не менее Бог их не оставлял, что неоднократно подчёркивается в Библии. Поэтому необходимо осмысление двух путей, парадоксального и ортодоксального и соответствующее исправление подхода к духовной жизни. Иначе в исторической Церкви так и будет происходить страшное противоречие между словами и реальными делами.