Владимир Малёванный - Вернись и покайся

Утренние лучи солнца скользнули по монастырским стенам, Наталья приоткрыла глаза, в памяти медленно всплыло всё произошедшее с ними вчера. Здравый смысл противился воспринимать реальность и, тем не менее, она оставалась таковой. Сняв с себя кофту, женщина свернула её и аккуратно положила под головки малышам. Встав на ноги, она увидела, как Гриша открыл глаза, поднеся указательный палец к губам, мать пригрозила: «Тсс, спи, а я нужник найду и вернусь». Она медленно побрела вглубь двора, ноги были словно ватные, тело ныло после вчерашних нагрузок. Вдоль кованой монастырской ограды прохаживались красноармейцы с винтовками. «Явно часовые, – подумала Наталья. – Это они нас охраняют, как преступников – меня, Васю, Машу, Гришу. Чем же мы так опасны для общества, коль нас изолировали от него? Чем же всё это закончится?» «Помилуй мя, Боже, по Велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое», – перекрестившись, она начала шепотом читать 50 псалом. На всей территории святой обители находились люди: одни спали, другие, проснувшись, приводили себя в порядок, к нужнику образовалась длинная очередь. Немного оправившись от психологического и физического стресса, арестованные начали интересоваться, что с ними будет дальше. Солдаты не общались с ними (очевидно, у них был такой приказ), и люди пребывали в неведении. Благо, большинство заложников успели прихватить с собой пропитание и воду, но это на первое время. А что будет потом?

Солнце клонилось к закату – день прошел, никакой информации так и не поступило. Люди спрашивали друг у друга: «А вы не знаете, как долго мы пробудем здесь?» Но ответить на этот вопрос никто не мог.

На другой день ближе к полудню в монастырские ворота въехал автомобиль с открытым верхом. Машина остановилась, с заднего сиденья встал офицер и поднял руку, люди стали подтягиваться, образуя круг. Поправив фуражку, военный заговорил: – Вчера наш парламентер доставил на болото бандитам ультиматум. Мы дали им срок три дня для того, чтобы они сдали оружие. Кто-то из заложников выкрикнул: – Еду не даете, дайте хоть воды! – Пока ваши родственники не сдадутся, не будет вам ни воды, ни еды. Толпа загудела: – Детей пожалейте! Офицер сел на сиденье, и водитель тронул авто…

Наталья старалась экономить продукты и воду, хотя прекрасно понимала – если не придет помощь, то дни их сочтены. Люди старались меньше двигаться – берегли силы, днём укрывались от солнечных лучей с северной стороны церкви…

Командир отряда, в котором был Андрей Афанасьевич, был потомственным военным, его сына и невестку убили красные. Предвидя действия большевиков, он увез жену и внуков в соседнюю губернию к своей сестре. Он искренне переживал за своих бойцов, у которых большевики взяли семьи в заложники. Построив отряд, военачальник обратился к солдатам: «Братья, красные нам предъявили ультиматум: по истечении трёх дней мы должны сдаться, иначе наши семьи умрут медленной смертью от жажды и голода. Но поверить безбожникам не позволяет мой разум. Посоветовавшись, мы решили – нужно срочно напасть на охрану монастыря и освободить женщин, детей и стариков из рук извергов. Лучше погибнуть в бою, нежели знать, что из-за нас умирают от голода и жажды люди. Выступаем завтра ночью в 3 часа…»

С утра на территории монастыря начались активные движения красных: подъезжали грузовики, в них загружали ящики со снарядами, хранившиеся в церкви. Красноармейцы выглядели слегка возбуждёнными, даже радостными, словно в преддверии важных событий. Заложники же понимали, что готовится военная операция и, очевидно, против близких им людей, находящихся на болотах. Погода с утра ухудшилась, небо затянуло тучами, которые постепенно сгущались. К Наталье подошел худощавый сгорбленный старичок, сильно прихрамывающий на правую ногу:

– Доченька, плохие новости – я был за углом храма и случайно услышал разговор солдат, загружающих снаряды. Нашелся Иуда среди повстанцев, ночью он пришел к красным и в обмен на свою жизнь и жизнь своей семьи открыл военную тайну. Партизаны запланировали освободить нас под утро, большевики хотят предпринять контратаку с вечера. Я слышал их шутки: «потравим партизан, как крыс». На снарядах маркировка – белая звёздочка – это химоружие, я сталкивался на войне с такими экземплярами. Красные хотят обстрелять повстанцев снарядами с хлорпикрином с подветренной стороны, газ заполнит всё пространство на болте, и погибнет всё живое, в первую очередь наши защитники.

Дед замолчал и посмотрел вглубь монастырского двора. Наталья обняла и прижала деток к себе, с трудом сдерживая слёзы.

– Что же делать?

– Я не случайно к тебе подошел, нужно предупредить партизан, время не терпит. Это сможет сделать только один человек – твой Гришка по двум причинам: в лаз, который я приглядел, сможет пролезть только он, и на болоте никто, кроме него тропы не найдёт. Я часто встречал Андрея Афанасьевича с мальчиком на заготовке клюквы среди топей – Гриша знает болота.

Женщина посмотрела на сына и поняла, что он всё слышал. – Мама, я пойду к папке, ему срочно нужно всё рассказать.

– Да, пожалуй… А то кто, кроме тебя? Мать погладила Гришу по голове, глядя куда-то в пространство.

– Вот и хорошо. Старик, оживившись, стал излагать свой план…

– Ну как? Вас устраивает?

– У нас нет выбора, слишком много людей может погибнуть.

– Тогда я пошел ещё раз всё внимательно осмотрю, а ты накорми парня, ему предстоит длинная дорога.

Наталья покормила сына, прочла вместе с ним молитву «Царю Небесный» и, благословив, отпустила его. Дед пошел вдоль забора в глубь двора, не доходя пару сажень до угла, он остановился, немного постоял, как бы обозначив парню место, повернулся и направился назад. Подойдя к красноармейцу, охранявшему нужный для побега участок, дед позвал его: – Сынок, сынок.

– Не положено разговаривать, – огрызнулся круглолицый, с веснушчатым лицом паренек, по всему было видно, что он из глубинки, другими словами простак.

Старик продолжил: – Я тебе богатство задарма предлагаю. Вот смотри – часы «Павел Буре» серебряные, идут.

Приманка сработала, глаза у служивого загорелись, он подошел ближе к забору и уставился на часы.

– Принеси немного хлеба и воды. Оторвав взгляд от часов, красноармеец посмотрел на деда.

– Не мне, дети там маленькие, их пожалей. Старик видел боковым зрением, как Гриша подошел к забору, с трудом протиснувшись сквозь лаз, очевидно проделанный собаками, пополз по ложбинке дальше.

– Вот послушай, ходят. Дед протянул руку с часами к забору. Парень приложил к ним ухо и замер, повернувшись при этом спиной к беглецу. В этот самый момент Гриша поднялся и побежал. И уже через минуту он скрылся в соседней улице.