Николай Коняев - Апостольский колокол. Повествование о Валаамском монатыре, его древностях и святынях

И сквозь него все яснее и четче различалась исполинская фигура игумена Дамаскина…

Послушнику Димитрию вспомнилось, как возили они покойного игумена в Назарьевскую пустынь. Из часовни они вели его под руки с келейником Александром. Димитрий тогда подумал, что игумен мог бы и сам ходить… Чего водить-то?

И тут Дамаскин остановился и сказал:

– Оставь меня, Димитрий! Александр один меня доведет!

Или такой случай…

Тоже в Назарьевской пустыни было…

Решили дерево посадить. Димитрий вместе с монахом Сергием выбрали саженец. Приехал игумен.

– Выбрали дерево? – спрашивает.

– Выбрали, батюшка. Вот оно…

Но игумен и не посмотрел даже на дерево, о другом заговорил.

Несколько раз напоминали ему, но игумен молчал. Наконец отец Сергий сказал:

– Так как же, батюшка? Благословите это дерево посадить?

– Ну-ну… – сказал игумен Дамаскин. – Ладно…

Дерево посадили очень тщательно, но оно засохло без всякой причины…

Весною 1881 года Димитрий вспомнил об этом и только сейчас сообразил, что это как-то было связано с нерешительностью игумена…

А один раз Димитрий заговорил с отцом Сергием, что вот умрет игумен, напишут его биографию обязательно.

– Да-да… – закивал отец Сергий. – Как же не написать.

– Небось, там все его поступки в какую-нибудь хорошую сторону повернут…

– Повернут, конечно… – согласился Сергий. – Обязательно повернут.

Такой вот разговор был, а вскоре приехал в Назарьевскую пустынь отец Игумен. Походил немного, а потом говорит:

– Приходите, дети, чай пить.

Мы пришли.

Только сели, а он и говорит:

– Отец Пимен благословение просил – биографию мою писать. Я его благословил, только сказал, чтобы писал, чего хорошего есть у меня, а грехов бы не писал…

И так внимательно посмотрел на нас с отцом Сергием, что мы и глаз на него поднять не смели.

А схимонах Иоанн с Предтеченского скита вспомнил, как рыли колодец. Приехал отец Игумен и, помолившись Богу, пошел выбирать место.

Долго ходили по острову, и тут предлагали рыть и там, а игумен не соглашался. Наконец, пришли за часовню и здесь, на горке, игумен и остановился.

– Здесь, – говорит, – ройте!

Засомневалась братия, какая вода тут будет, если камень один… Но к удивлению всех оказалось, что вода в колодце – самая лучшая, преизобильная и никогда не пересыхающая… И по сие время существует этот колодец. Каждый год, в день Преполовения, после обедни крестный ход на него идет…

В этих воспоминаниях послушника Димитрия, схимонаха Иоанна все твердо, как здешний гранит… Никакой фантазии, только то, что помнится…

Так, в туманы и в гранит Валаама врастало имя игумена Дамаскина, и не требовалось ни долгих лет, ни легенд, ни преданий.

Всем было ясно, что именем игумена Дамаскина открылась новая эпоха Валаама.

Всем было понятно, что именем игумена Дамаскина закрывается прежняя эпоха Валаама…

Словно из шума сосен, словно из плеска волн, бьющихся о береговые скалы, словно из тихого шепота молитв рождаются Валаамские предания… Словно засохшая кровь – темные пятна на суровом граните валаамской истории…

Страшной зимою 1578 года пришли на острова шведы… Тогда, 20 февраля, девятнадцать благочестивых старцев и пятнадцать послушников «потреблены были мечом» за твердость свою в православной вере.

Вот имена этих мучеников: игумен Макарий; священноинок Тит; схимонах Тихон; монахи: Геласий, Варлаам, Сергий, Савва, Конон, Сильвестр, Киприан, Пимен, Иоанн, Самой, Иона, Давид, Корнилий. Нифонт, Афанасий, Серапион, Варлаам; послушники: Афанасий, Антоний, Лука, Леонтий, Фома, Дионисий, Филипп, Игнатий, Василий, Пахомий, Василий, Иоанн, Федор, Иоанн…

Этим кровавым разорением завершается эпоха, начавшаяся на островах с Креста, который водрузил апостол Андрей Первозванный.

Именами великих, вожжённых на Валааме светильников православной веры, освещена она… Это и Авраамий Ростовский, крестивший вместе со страстотерпцем Борисом язычников ростовской земли… Это и Корнилий Палеостровский, Арсений Коневский, Савватий и Герман Соловецкие, наконец, это – Александр Свирский, сподобившийся еще в земной жизни лицезреть Пресвятую Троицу…

И вот буйными волнами лютеранского неистовства захлестнуло Валаамские острова.

Тогда казалось, что навсегда…

Но Бог поругаем не бывает…

И в мученической кончине валаамских иноков скрывается не посрамление, а торжество православной веры, прославленной новыми страстотерпцами…

Кажется, что именно об этих иноках и произнесены в те годы слова первого русского патриарха Иова:

– Подражайте бывшим прежде нас святым отцам, чьи имена помянуть бояться бесы. Не говори никто: невозможно есть в сии лета такому быти, какими были святые, великими и крепкими, и лета их добрые. Ныне же злы настали. Христолюбцы, не помышляйте и не глаголите сего, ибо той бывый Бог и тогда и ныне тот же есть и вовеки, на всех местах милует призывающих Его.

Житие патриарха Иова не связано с Валаамом, оно протекало в Старицком Успенском монастыре, куда, еще ребенком, взяли его. Здесь, в Старицах, принял Иов монашеский постриг, отсюда призвал его Иоанн Грозный в Москву. Бесстрашно и мужественно исполнял Иов святительское служение. Это он предал анафеме самозванца, за что и был сослан назад в Старицкий монастырь. Лжедмитрий приказал держать его «в озлоблении скорбном».

Но все, все связано в Божием мире…

Слова святителя оказались услышанными.

Прямым ответом на них стала жизнь крестьянского мальчика Дамиана Кононова, родившегося два столетия спустя в принадлежавшей Старицкому Успенскому монастырю деревне Репинка… Этому мальчику и предстояло стать игуменом Спасо-Преображенского Валаамского монастыря Дамаскиным, сумевшим восстановить прежнее величие обители.

Будущий игумен Валаамского монастыря родился на стыке эпох. Пройдет чуть больше года, и завершится правление императрицы Екатерины Великой, а вместе с ним эпоха первых Романовых, ярых переустроителей русской жизни, фактически до начала правления Николая Первого ни в чем не ограничивающих своего деспотизма и своеволия.

Увы… Дворянская литература старательно не замечала, сосредотачивая свое внимание на грандиозных успехах, достигнутых наследниками Петра Первого в военном и государственном строительстве. Успехи эти, действительно, неоспоримы, и весь вопрос только в цене, которой были оплачены они. И, конечно, цели… Русским трудом и русской кровью воздвигалась могущественнейшая империя. И для чего? В результате многочисленных реформ основная часть населения, сами русские, оказались в рабстве в своей собственной стране. Строительство империи обернулось в результате тем, что народ окончательно оказался расколот, и хотя после Екатерины Второй и предпринимались попытки преодолеть и этот раскол, ликвидировать его так и не удалось. И не могло удастся. Слишком разным стало все. Язык… Культура…