Курцио Малапарте - Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах). Т.5. (кн. 1) Переводы зарубежной прозы.

Когда немцы, в 1940 году, входят в Париж, он эмигрирует в США, где его «Военный летчик» выходит на английском языке, но из-за политической грызни вокруг книги ее запрещают и во Франции и в Германии. В феврале 1943 года выходит его знаменитое «Письмо к заложнику», посвященное его другу Леону Верту, оставшемуся в оккупированной Франции (и ему же посвящен «Маленький принц»), «Главное, — пишет он в этом письме, — чтобы где-то сохранялось все, чем ты жил прежде. И обычаи, и семейные праздники, и дом, полный воспоминаний. Главное жить для того, чтобы возвратиться», но если это потеряно, как случилось в жизни С. Н. Толстого, то налицо человеческая трагедия.

В апреле того же года он снова едет в Северную Африку, чтобы присоединиться к французской армии. «Еду на войну… Это мой долг… Я знаю только один способ быть в ладу с собственной совестью… — не уклоняться от страдания… Я не хочу быть убитым, но с готовностью приму именно такой конец», — писал он жене Консуэло.

И снова, как и в 1938 году, авария при посадке в Алжире, увольнение в запас, потом роковое случайное падение на темной лестнице, перелом позвоночника и подавленное состояние от мучившей травмы. «Я понял благодаря войне, — писал он, — что в один прекрасный день умру. И это понимание не было для меня тем сентиментальным образом, той абстракцией поэта, которую он призывает в печали. Я имею в виду не смерть, которую воображает «усталый жить» шестнадцатилетний мальчик, — я говорю о смерти мужчины. О смерти всерьез. О свершившейся жизни».

В 1943 году, когда капитулирует Италия, он снова продолжает добиваться своего возвращения в авиацию. Он едет в Неаполь, к американскому генералу Икеру, командующему военно-воздушными силами на Средиземноморском фронте, и тот разрешает ему пять полетов. Экзюпери летит и шесть, и восемь. Боясь за него, офицеры-летчики договариваются с командиром эскадрильи, что посвятят его в план высадки союзных войск на юге Франции и лишат таким образом необходимости летать. Раскрытие этого секрета было назначено на 31 июля. Утром в этот день Экзюпери поднимается в воздух для разведки, в область Гренобля и Аннеси, недалеко от тех мест, где прошло его детство, и… не возвращается из полета. В течение пятидесяти лет загадка его гибели оставалась неразгаданной. И только в 2002 году были обнаружены остатки его самолета. «Дай мне приобщиться Твоей славы, — писал он в «Цитадели», когда я усну среди песков пустыни, где я хорошо потрудился»

Жизнь его была мистической и смерть, можно сказать, тоже была мистической. За несколько дней до последнего полета он пишет графине де Вог: «если я вернусь живым, передо мной встанет только одна задача: что сказать людям».

«Сент-Экзюпери не вернулся живым из разведки, — пишет она, — выполнения которой он настойчиво добивался. И своей жертвой он дал самый высокий ответ, который был поставлен перед ним любовью. Призывая людей всегда всем существом отдаваться выполняемому долгу, он в последний раз дал пример жертвенности и веры, пример неразрывного единства духа и тела. Сорока четырех лет исчезнув в глубинах моря, Сент-Экзюпери обрел молчание — гавань кораблей. Молчание Бога — гавань всех кораблей».

«Я буду казаться мертвым, — писал Экзюпери в «Маленьком принце», — но это будет неправда», — и эта фраза стала эпиграфом к его биографии, написанной графиней де Вог под псевдонимом Пьер Шеврие.

Они познакомились с ней в салоне его сестры. Она была замужней женщиной — красивой, высокой, изящной, он тоже был уже женат на южноамериканке, не менее красивой, с черными выразительными глазами, легкой, веселой, остроумной, с морем фантазии, богемным характером, абсолютно неприспособленной к традиционным качествам жены и матери. «У нее день смешивался с ночью, не было никаких правил, устоев, она была утомительна, я больше не могла, — писала о ней дочь А. И. Куприна, — мне нужно было найти землю, воздух, чтобы деревья стояли на месте, а не вниз головой». Но Антуан в разгар их любви был так весел и счастлив, что окончательно решил посвятить себя литературной деятельности. Познакомившись с де Вог, он жалел Консуэло, поддерживал ее материально, но очень скоро они стали жить врозь. Свое духовное наследие он завещал графине де Вог, которая стала его интеллектуальным другом и последней любовью. Она сыграла в его жизни неоценимую роль. Во время войны она в мужской одежде переходила границу в нейтральную Швейцарию и звонила ему в Америку. Она хлопотала, чтобы ему позволили летать и добилась этого. Она приезжала к нему в Алжир, где он читал ей «Цитадель». А после его смерти она написала о нем великолепную книгу, откуда черпают информацию многочисленные исследователи его творчества.

«Его не коснулись страсти, — писала она, — которые губят людей, — тщеславие, любовь к деньгам и собственничество, он сохранял детскую непосредственность и ненасытную любознательность, безумную потребность в ласке, веру в чудо и способности к безграничному страданию. Самый верный портрет Сент-Экса, который он нам оставил, — это малыш, которого он называл Маленьким принцем. В старом пилоте и прославленном писателе жил этот ребенок с немного печальной улыбкой… Никакой другой текст не сможет лучше передать его душевную тонкость, его манеру подходить к другому человеку и даже его шутки… Во всей книжке невидимо присутствует душа Сент-Экса, обволакивающая нас своей грустной лаской»

«Еще совсем юным, — писал о нем Леон Поль, — он уже был истинным аристократом во всех сферах, где это означает гордую осанку, независимость, глубину, мужество и талант. Он был совершенным человеком. Таких мало, но он был таким и со всей естественностью, не стремясь к этому — просто по природному дару. Его лицо было совершенным: в нем сочеталась детская улыбка с серьезностью ученого, простота героизма и безудержная фантазия, красота взгляда и выразительность тела; он был своим в технике, в спорте, в поэзии, в политике, в морали; он был настоящим товарищем и обладал истинным душевным благородством. Пожать ему руку было всегда событием. Вы видели его, вы подходили к нему — и вас переполняли новые мысли и чувства, вы были счастливы… Он всегда был причастен к глубинам, из которых сотворен и продолжает твориться мир. Для тех же, кто читает его книжки в кругу семьи или в студенческой келье, или на фронте, или в одиночестве, — от него на белой странице всегда остается след ангельских крыл, на белой странице наших хрупких жизней, еще недописанных, но уже содрогающихся от возможности познать смерть менее чистую, чем его.

…Он провел с нами на этой планете, исполненной муки и ненависти, от которых он так страдал, короткий отпуск случайно залетевшего к нам гения».