Юрий Булычев - Православие. Словарь неофита

В силу этих и иных причин Четвертый крестовый поход, предпринятый в 1204 году латинянами против мусульман, обернулся штурмом православного Константинополя. Город был наполовину сожжен и основательно разграблен, не исключая алтарей христианских храмов. Завоеватели, выбрав из своей среды императора, основали латинскую империю. В 1261 году никейский царь Михаил Палеолог вернул Константинополь и заставил бежать латинского правителя.

В XIV веке Византия пережила новый духовный подъем, импульс которому дало мистическое движение исихастов. И все же жизнеспособность греко-византийской цивилизации ослабевала, ее территория необратимо уменьшалась. Над остатками Восточной империи нависла угроза турецкого завоевания. Чтобы побудить западный христианский мир к борьбе против мусульманского наступления, в 1439 году на соборе во Флоренции церковными и государственными руководителями Византии была заключена уния с папским Римом. Однако помощь со стороны Запада не была оказана, и менее чем через пятнадцать лет после заключения унии турецкие войска захватили Константинополь. Византия перестала существовать. Но на обширной Русской равнине уже поднялись церковные главы и крепостные башни новой православной державы.

Переходя к вопросу об отношениях Византии и Руси, нельзя не заметить между ними признаков геополитического родства. Русь в качестве универсального государства, связывающего Европу и Азию, исторически так же, как и Византия, явилась областью обширного, евроазийского культурного синтеза. Сближение с Восточной Римской империей началось с крещения Руси в 988 году и организации Церкви при помощи греческих священнослужителей. С тех пор греко-византийская духовность и образованность становятся основой развития русской православной культуры.

С точки зрения Византии, приняв христианство, Русь стала ее частью. Русские признавали главенство византийского императора над всем христианским миром, однако значительная отдаленность Великого княжества Киевского делала его зависимость от Константинополя весьма условной. Представителем Восточной империи в русских пределах являлся Киевский митрополит, назначаемый Царьградом. Из двадцати трех митрополитов, упоминаемых в наших летописях домонгольской эпохи, семнадцать были греками, два – русскими и четыре – неизвестного происхождения. [6] Мейендорф И ., прот. Византия и Московская Русь: очерк по истории церковных и культурных связей в XIV веке. Париж: YMCA-Press, 1990. С. 28. Принадлежность молодой русской цивилизации к широкой, по идее вселенской, православной общности с центром в Константинополе была важным фактором развития духовного универсализма в отечественном культурном самосознании. Византия явилась метрополией по отношению к Руси, установив там единую веру, что сыграло решающую роль в обеспечении национального единства страны, когда она потеряла политическую целостность и затем оказалась под татаро-монгольским игом.

Раскол Церквей и обострение противоборства между католическим Западом и православным Востоком непосредственно коснулись Руси. Папский Рим не мог вызывать у русских симпатий не только в силу отступления от догматических истин, утвержденных семью Вселенскими соборами. Военно-политические столкновения с латинскими крестоносцами, стремившимися на славянский Восток, а затем с католическими Литвой и Польшей, за которыми стояла папская курия, притязающая на верховенство в христианском мире, придавали этой борьбе не только религиозный смысл.

Флорентийская уния, осужденная великим князем Московским Василием II и Русской Церковью, подорвала в глазах русского общества авторитет православных греков как верных хранителей подлинного христианства. Потрясшее христианский Восток падение Константинополя под напором турок, превративших собор св. Софии в мечеть и пленивших Вселенского патриарха, представилось русскому сознанию знаком гнева Божия. Эта историческая катастрофа означала перемещение центра мирового православия в Москву, осознавшую себя Третьим Римом. Чрезвычайно важным моментом стало учреждение патриаршества на Руси. 23 января 1589 года в Успенском соборе Московского Кремля митрополит Иов был торжественно посвящен Вселенским патриархом в сан патриарха Русского. Обращаясь в московскому царю Федору Иоанновичу, Константинопольский первоиерарх сказал: «Воистину в тебе Дух Святой пребывает, и от Бога такая мысль внушена тебе; ветхий Рим пал от ересей, вторым Римом – Константинополем завладели… безбожные турки, твое же великое российское царство, третий Рим, всех превзошло благочестием; ты один во всей вселенной именуешься христианским царем». [7] Цит. по кн.: Ключевский В. О. Курс русской истории. Сочинения. Т. 3. М., 1957. С. 293.

Касаясь того, как приживалось греко-православное наследие на русской почве, следует подчеркнуть, что русские показали себя не только прилежными учениками Византии, но и духовно одаренными, самобытными продолжателями великой Традиции. Высокая готовность русской души к восприятию христианского благовестия рождает особенное, сердечное, умиленное отношение к новой религии. Внимательный исследователь отечественной духовности Н. С. Арсеньев сделал очень точный вывод, сказав, что наш народ при всех своих недостатках исключительно верно постиг существо новозаветной истины – как снисхождение милосердного Бога к недостойному грешнику, кающемуся и пораженному Его милосердием. [8] См.: Арсеньев Н. С . О жизни преизбыточествующей. Брюссель: Жизнь с Богом, 1966. С. 253.

В своих работах Г. П. Федотов, Н. С. Арсеньев, И. А. Ильин, Д. С. Лихачев, С. С. Аверинцев и другие исследователи отечественной духовной культуры отмечают самобытность русского православного мировоззрения. При догматическом единстве вероучения, тождестве религиозно-мистических принципов церковной жизни и аскетической практики «русского» православия и православия «греческого», восточно-христианская традиция на российской почве с самого начала приобрела значительное культурное своеобразие . Только в таком, не вероисповедном, но культурно-историческом плане уместно применять термин «русское православие», подразумевая своеобразное воплощение первоначал универсально-христианской традиции в опыте культурного творчества и социальной жизни русского народа.

Вместе с тем нельзя не увидеть известной ограниченности в восприятии русскими греко-православного наследия, которая выразилась и в ученически чрезмерной озабоченности наших предков сохранением ритуальной формы унаследованной традиции, и в слабой восприимчивости к интеллектуальным аспектам греческого богословского опыта. По замечанию о. Иоанна Мейендорфа, «даже в XIV веке, когда количество переводов с греческого резко возросло и русские стали достойными учениками Византии в религиозном искусстве, православной мистике, агиографии, в сферах личной и социальной этики, спекулятивные богословские и философские достижения византийского христианского эллинизма воспринимались ими очень пассивно и в незначительном объеме». [9] Мейендорф И. , прот. Византия и Московская Русь. С. 32.