Елена Грицак - Популярная история спорта

В соответствии со сценарием устроителя перед битвой целыми возами привозились кожаные рукавицы. На отведенной площадке собирались фабричные, целовальники и мясники; иногда подходили «купцы в лисьих шубах и даже благородные господа». Вся ватага разделялась на две группы и выстраивалась друг перед другом. Драку начинали исподволь, небольшими боями, часто один на один; затем вступали остальные, и начиналась сеча «стенка на стенку». Запасные бойцы стояли в стороне и принимали участие в драке только тогда, когда их «стенку» начинала теснить противная сторона.

Если в XVI–XVII веках «бойцы поражали друг друга в грудь, в лицо, в живот, бились неистово и жестоко и очень многие выходили оттуда калеками, а других выносили мертвыми», то в последние годы существования ледовые баталии приняли более мирный характер. Историк Д. А. Ровинский (1824–1895), некоторое время изучавший это своеобразное явление, замечал: «Несмотря на все запрещения производить кулачные бои, они все-таки производятся зачастую и в наше время, да особенной опасности в них для народного здравия и нравственности с деревенской точки зрения не видится. До смертных случаев при честных условиях боя никогда не доходит, кому не под силу, тот умышленно падает, а „лежаче-го“ не бьют. Так кончается себе бой тем, что молодцы на добром морозце друг другу бока погреют да носы подрумянят». В завершение книги автор иронически замечал: «…русские с детства приучались к ударам, побоям, которые вообще были неразлучны со всем течением русской жизни, делая человека неустрашимым и храбрым на войне».

Некоторые защитники жестоких развлечений пытались их оправдать, указывая на низкий уровень образованности простого народа, объясняя дикие забавы желанием отвлечься от тяжких будней. Удивительно, что виновники смерти своих товарищей не испытывали осуждения со стороны горожан, воспринимавших трагедию как данность свыше.

Вплоть до середины XIX века власти относились к диким забавам вполне терпимо, принимая меры лишь в отдельных случаях. Императрица Елизавета Петровна не одобряла кулачные бои, однако не осмелилась запретить их повсеместно. В именном указе от 3 июля 1743 года разрешалось устраивать сражения в Санкт-Петербурге и Москве, но только под надзором полиции. Нетвердые законы приводились в исполнение столь же нерешительно и крайне медленно.

Одна из попыток запрета относится ко времени правления императора Александра II. В 1823 году государь совершал поездку в южные провинции и сделал остановку в городе Пирятине накануне кулачного боя.

После того как ему доложили о том, что «прибывший из Кременчуга мещанин Иван Герасимов забил до смерти пирятинского мещанина Трофима Сыроватникова, Александр происшествием чрезвычайно огорчился». Длительное расследование имело последствием указ военного министра от 20 октября того же года, в котором кулачные бои разрешались, но со значительными ограничениями. Окончательное и бесповоротное запрещение кулачных боев вошло в кодекс, принятый императором Николаем I лишь в 1832 году. В этом законоположении, без объяснения мотивов, кратко и лаконично предписывалось: «Кулачные бои как забавы вредные вовсе запрещаются».

Прибывшим в Испанию иностранцам предлагают насладиться великолепием древней страны. Посетив лучшие музеи, осмотрев старинные памятники и чудеса средневековой архитектуры, отдохнув на прекрасных пляжах, турист мог бы по достоинству оценить изумительную атмосферу этого края, где мирно сосуществуют старина и современность.

Однако гости дружно устремляются на корриду и, не сумев понять сущности сложного явления, беспочвенно обвиняют испанцев в жестокости по отношению к животным. Обитатели Пиренейского полуострова с недоумением воспринимают подобные упреки, находя бессердечным, например, прогнать бездомную собаку с плантации или облить помоями кота. Предоставить воину, коим они называют бойцового быка, красивую, достойную смерть, в соответствии с национальным менталитетом, считается не жестокостью, а великодушием. Тем более что в обычных условиях быка ожидает бойня.

Поединок между человеком и быком можно сравнить с трагедией в трех актах с прологом и эпилогом. Коррида (от исп. corrida de toros – «бег быков») проводится в круглых амфитеатрах и неизменно собирает полные трибуны. Красочные зрелища устраивают в теплый период года, с середины весны до середины осени, придавая каждому представлению характер народного праздника.

Английский театральный критик Л. Тайнан назвал корриду «ритуалом, в котором удачно сочетаются отвага и красота, именно то, чего так не хватает западному обществу».

Великий романист А. Дюма был настолько потрясен кровавым зрелищем, что не успел испытать ожидаемого отвращения в момент, когда от трупа быка отрезали ухо: «Я, кто не может видеть, как кухарка сворачивает шею курице, просто не мог оторвать глаз от быка, который убил трех лошадей и серьезно ранил человека». Бык участвует в сражении только один раз в жизни. Умное животное запоминает поведение человека, и повторный бой может быть слишком опасным. Быков, предназначенных для арены, не подготавливают к бою с человеком. Более того, им вообще не полагается видеть людей, поэтому дикий зверь стремится вонзить острые рога в незнакомое существо, дерзко машущее тканью у него перед мордой. В то же время быку предоставляется шанс выжить, отказавшись от схватки, и многие быки поступают именно так.

Первые сведения о корриде относятся к началу I тысячелетия, когда иберийские жрецы (Иберия – древнее название Испании) убивали священного быка, отдавая дань языческим богам. Перед вторжением арабов в VIII веке ритуальные бои перешли в форму народного развлечения. После падения Кордовского халифата (XV век) коррида стала занятием благородных идальго. Еще не остыв от баталий с маврами, средневековые рыцари вызывали на поединок быка. В отличие от крестьян кабальеро сражались верхом. Спустя столетие без корриды не обходилось ни одно национальное мероприятие. В Мадриде бои устраивались на центральной площади Пуэрта-дель-Соль («ворота солнца»), где традиционно происходили особо важные государственные события. На этом этапе кровавая битва стала тавромахией – искусством боя быков, сформировавшимся под влиянием региональных школ, среди которых самыми признанными были Севильская и Наваррская.

Приравненная к аутодафе, инквизиторским кострам и коронациям коррида считалась весьма эстетичным действом, достойным пера великих драматургов Лопе де Веги, Тирсо де Молина, Кальдерона. Пристрастие к ней испанцев было настолько велико, что древние традиции сохранились даже в условиях строгого запрета со стороны католической церкви. В XVI веке Папа Пий V подписал эдикт, отменявший корриду на всей территории страны. Однако испанский король Филипп II, впрочем питавший отвращение к жестоким зрелищам, настоял на отмене эдикта. В XVII веке благородных кабальеро на арене заменили профессиональные тореро (от исп. toro – «бык») из простонародья. С приходом к власти Филиппа V, первого представителя французской династии Бурбонов, в 1700 году «дикий обряд» был отменен, как и ожидалось. Табу действовало до середины XVIII столетия, и после смерти монарха-чужака коррида возродилась. Тогда бой быков уже напоминал современные зрелища; на арену выходил пеший тореадор-профессионал, а само представление строго регламентировалось. Смертельная схватка имела вид трагического спектакля, походившего на театр роскошными костюмами и декорациями.