Сергей Мазуркевич - Коллекция заблуждений. Люди. Том первый

Что бы при лечении – а также и без лечения – я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной. Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена; преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому.

Эта легенда была «запущена в оборот» Андреем Каристским и была подхвачена некоторыми другими биографами Гиппократа. Они писали, что знаменитый эскулап сжег храмовую библиотеку и из-за этого вынужден был бежать. В правдоподобности этой легенды есть большие сомнения, по той простой причине, что в то время святотатцев не щадили (о чем свидетельствуют многочисленные примеры) и, во всяком случае, уважение в широких кругах они завоевать не могли, а ведь слава о Гиппократе дошла до нашего времени.

Улыбнитесь

Однажды жители города Абдера пригласили знаменитого эскулапа Гиппократа для лечения философа Демокрита, считавшегося сумасшедшим. Прибыв в Абдеру самый знаменитый врач древности сразу же отправился к Демокриту и нашел его стоящим под платаном у ручья, среди книг и животных, которых он вскрывал. Самое забавное было то, что философ как раз в этот момент писал трактат о… безумии. Побеседовав с ним Гиппократ убедился в том, что смех Демокрита был вовсе не симптомом душевной болезни, а признаком мудрости. Более того, мудрец смеялся над безумием людей.

В правдивости этого утверждения уверены даже те, кто ничего больше о «сумасбродном Сократе» и не знает. Впрочем, занимаясь темой заблуждений, я обнаружил: чем больше всеобщая уверенность в чем-либо, тем больше вероятность того, что все было совсем не так. И в случае с Диогеном, похоже, эта закономерность тоже действенна.

Во-первых, даже если и Диоген выбрал себе столь экстравагантное жилище, то это была не бочка, а пифос – большой глиняный кувшин. Известно, что пифосы, пришедшие в негодность, греки использовали в качестве собачьих будок, и Диоген, одно из прозвищ которого было «Собака», мог для эпатажа выбрать себе такое жильё, что, впрочем, также представляется сомнительным.

Во-вторых, не верится, что в таком, мягко говоря, неудобном жилище можно было сочинять философские труды и обучать учеников, которых у пользовавшегося популярностью Диогена было не мало.

По мнению Людвига Соучека, автора «Энциклопедии всеобщих заблуждений» предание о бочке может иметь один из следующих источников:

«1. Диоген жил в маленьком домике, который афиняне насмешливо называли «пифос», т.е. бочка; жилье философа казалось его согражданам весьма эксцентричным – ведь он имел много учеников, был популярен.

2. Однако Диоген имел и завистников, и врагов – один из его философских оппонентов однажды объявил: «Человек настолько злонамеренный должен бы жить в бочке, как пес».

3. Многие годы Диоген был воспитателем детей богатого коринфского купца Ксениада, выкупившего его у морских разбойников на Крите. Когда же Диоген умер, благодарные критяне поставили на его могиле памятник: фигуру собаки из парского мрамора. Трудно сказать, что должно было символизировать это оригинальное надгробие, однако известно, что в качестве собачьих будок в те времена в Греции служили старые бочки».

Историческая справка.

ДИОГЕН. Родился около 412 года до нашей эры. Греческий философ, основатель кинизма. Ни одно из его сочинений не сохранилось. Скончался около 323 года до н.э.

Цитата на полях

Слепая вера в авторитет во все времена порождала множество заблуждений. Иногда дело доходило до абсурда. К примеру, некогда Аристотель написал, что у мухи восемь ног*. Это утверждение в европейской научной среде не подвергалось сомнению вплоть до девятнадцатого века, хотя, казалось бы, чего проще – поймать муху и сосчитать ее ноги, чтобы убедиться, что их все-таки не восемь, а шесть. Но ведь это означало бы посягнуть на авторитет самого Аристотеля, а значит, опозориться перед коллегами-учеными. В конце концов, только лишь в девятнадцатом веке один итальянский натуралист, которому, наверное, некогда было читать Аристотеля, поймал-таки муху и сосчитал ее конечности.

Тот же Аристотель полагал, что у женщин меньше зубов, чем у мужчин. Несмотря на то, что он был дважды женат, великие дела не оставляли времени на то, чтобы проверить такие мелочи.

Впрочем, далеко не все из того, что писал Аристотель легко опровергнуть или, наоборот, подтвердить. Так, он отмечал в своих трудах, что землетрясения чаще всего случаются по ночам. Греческие сейсмологи решили проверить так ли это. Они проанализировали все случаи подземных толчков в Греции за последние три года. Оказалось, что сотрясения бывают по ночам на 10 процентов чаще, чем днем. По мнению теоретиков, причина этого во влиянии электрического поля Солнца. Но вот, что смущает, на территории соседней Турции закономерность почему-то обратная.

Нам то сейчас уже понятно, что Аристотель, как и любой другой человек мог ошибаться, и, конечно же, ошибался. Но сколько ошибок, породивших неисчислимое количество заблуждений было допущено учеными в Средние века только из-за веры в непогрешимость великого грека. Ф. Розенбергер пишет таких ученых мужах: «В естественно-научных сочинениях Аристотеля они… изучали не природу, а самого Аристотеля, и так как взоры их с самого начала были устремлены на него, то под конец всякое изречение мудреца приобрело для них непреложность церковного догмата. От объяснения Аристотеля к объяснению природы они сами не подвинулись ни на шаг, и всякий, уклонившийся от этого учения, становился в их глазах еретиком, столь же преступным, как и человек, отрицавший церковные догматы. Схоластика смотрела на физику как на побочное занятие, и уже по этому одному нельзя было ожидать, чтобы она подвинула ее вперед…

Схоластики желали диспутировать, но не желали наблюдать, и потому им пришлось выбирать такие задачи, на разрешение которых наблюдение не могло влиять ни в каком отношении. С этой точки зрения вполне уместны споры о природе ангелов, их одежде, языке, возрасте, чинах и даже пищеварении. По несчастью, эти с виду невинные упражнения имели ту невыгоду, что они позволяли схоластике не ощущать недостатка реальных основ и, внушив ей колоссальное самомнение, дали право отрицать опыт и признавать себя компетентной в научных вопросах. Еще в начале XVII столетия некий иезуит заявил патеру Шейнеру, желавшему показать ему в зрительную трубку вновь открытые солнечные пятна: «Напрасно, сын мой, я дважды прочел всего Аристотеля и не нашел у него ничего подобного. Пятен нет. Они проистекают из недостатков твоих стекол или твоих глаз».