Анатолий Борзов - Тайные Знания

Вошел человек — тот самый, что встретил Алексея Матвеевича. Где будет беседа? Значит, старика уже доставили. Здесь можно? Можно, — ответил человек и вышел. Груздь махнул еще рюмку — как-то неважно он себя чувствует.

Ясная Утренняя Звезда всегда одна, — вдруг подумал он. Не может быть две утренних звезды. И Михаил один, хотя и присутствует во множестве лиц. Он как отражение в зеркале. Сколько зеркал, столько и отражений. Жизненный опыт позволяет общаться с материальными созданиями. Алексей Матвеевич как раз один из них — материальное создание.

Отворилась дверь. Старик стоял на пороге — видно, не решался зайти. Однако робким он не был. Когда за плечами прожита жизнь, какая может быть робость? И перед кем? Впрочем, что-то не позволяло сделать шаг и войти. Шаг сделал Груздь — он словно вышел из тени, при этом не промолвил ни слова. И ему было интересно. Обыкновенный старик — на улице встретишь и мимо пройдешь. Ничего особенного. Груздь даже как-то разочаровался. Он ждал куда более яркий персонаж. А здесь непонятно что. Старик, у которого прожита жизнь. Никаких перспектив, планов или надежд, если только прожить еще год.

— Куда? — спросил дед и сам принял решение. Прошел мимо Алексея Матвеевич и опустился на диван, где прежде сидел полицейский.

— Новенький, — продолжил старик, — прежде тебя не видел. Хотя все вы на одно лицо. Казенные у вас лица. Словно печать поставили. Спрашивать будешь? Думаю, пустая трата времени. У нас сегодня что? Вторник? Или уже среда?

— Среда, — подал голос Груздь.

— А по мне так хоть пятница. Это для вас важно, а мне неважно. Звать-то как? Впрочем, и это не важно. Вот времена наступили — ничего уже не важно. Смекаешь? Вижу — не смекаешь. Поживи с мое — поймешь. С меня спроса нет. Я тут и вовсе ни при чем. Хотя интересно. Как машиной ехал, как в окно смотрел, — когда еще посмотрю? Прежде здесь не бывал. И ты, думаю, не бывал — не знаешь, куда себя пристроить. Угощать будешь или сразу спрашивать?

— Поговорить, — вновь подал голос Груздь.

— Ах, поговорить! Поговорить можно. Порой неделями не с кем поговорить. Все один и один. Радио — худой собеседник. Собака — лучше радио. Или кот бродячий — расскажет городские новости, ты только его не перебивай. И о чем будем говорить? А спросить прежде можно?

— Конечно, можно.

— Мне бы позвонить. Знакомый у меня — Коля Тюленин. Мы друг у друга в товарищах ходим. Волнуется, наверно. Пришел, а меня нет. Кристина, может, и скажет. А если не скажет? Они между собой не очень, и такое бывает. Объявит меня в розыск. Хлопоты лишние — к чему они?

— Не волнуйтесь, — успокоил Груздь. — Вы просто проходите медицинское обследование. Программа у нас — проверить здоровье. А как его проверишь в домашних условиях? У нас аппаратура современная. А прежде необходимо анкетирование — обычные требования. С вами уже беседовали? Беседовали. Самочувствие хорошее?

— Вроде ничего, — согласился старик, — укол витаминный сделали. Странный какой-то укол — ничего не помню. И врач какой-то странный — не похож на врача. Или сейчас врачи тоже другие? Больно строгий. Говорит, не беспокойтесь, положитесь на меня. И халат у него синий.

— Не волнуйтесь, — еще раз успокоил Груздь, — специалист он хороший, а что строгий, так у каждого свой характер.

— Еще одна анкета?

— Не совсем, чтобы анкета, скорей, собеседование. Вы не против?

— Спрашивайте о чем угодно, — согласился старик, — если вам интересно. Только не могу взять в толк, какой интерес может быть у вас? Меня лет двадцать никто ни о чем не спрашивал. А вы, стало быть, не врач? Доктора они другие — от них медициной пахнет за версту. Ты его еще не видишь, сидишь за дверью, а запах уже в тебе.

— Конечно, не врач. Социальный работник — мы вместе работаем. Они по своей части, а мы — по своей. А уж потом материалы объединяем, анализируем и все такое. Канцелярская работа. Бумаги, бумаги и еще раз бумаги. Увы. Ничего нового придумать не могли. Компьютеры, томографы, а на выходе все те же бумаги.

— Социальный работник? — переспросил старик.

— Социальный, — подтвердил Груздь.

— Слишком вежливый или тоже характер?

— Вы с с юмором, — рассмеялся Алексей Матвеевич, — молодцом. Всегда приятно говорить, когда есть чувство юмора.

— А бумаги где? — спросил старик, — что-то не вижу бумаг. Ответы мои куда записывать?

— Не волнуйтесь. Запишем и подпишем. Дадим почитать — вас это беспокоит? Я же говорю — большая программа по исследованию.

— И каждого на лимузине возите? — не сдавался старик. — Это какие деньги, чтобы каждого вроде меня на машине с водителем? Тут никаких денег не хватит. Хитришь. Думаешь, не понимаю, что происходит? Верно — не понимаю. Социальный работник — я их только по телевизору видел. Женщина крупная такая отвечала на вопросы корреспондента. Ловко отвечала — ничего не понял. А говорили они минут десять. Словно на иностранном языке говорили, а по русскому у меня удовлетворительно было. Прежде понимал, и вдруг перестал. Не могу взять в толк, чего она говорит. А говорит по-русски. И слова знакомые, а ухватить мысль не получается.

— Специфика работы, — объяснил Груздь.

— Какая еще, к лешему, специфика? — возразил старик, — специфика есть технический термин. Она что, техник? Она — социальный работник. Трудится на благо общества. Будь любезен — толково и без всяких технических терминов.

— Вы правы, нужно более доступно, — ответил Груздь и почувствовал, как он устал. Таинственный персонаж, высшее существо, прошедшее стадии разумного создания. Какого лешего! Обыкновенный капризный старикан с тараканами в голове! Услужил генерал — ничего не скажешь. Вести глупую беседу под видом социального работника. Еще одна глупая затея.

— Михаил Небадонский, — спросил он.

— Чего? — не понял старик.

— Вы с ним встречались?

— Крюкова Мишку знаю, — ответил старик, — но он умер. Сейчас скажу… три года как умер. Мужик хороший был, может, и на небе. Мишка у вас тоже в списках? Ну, по этой вашей программе? Вот так всегда — включили в программу, а он умер.

— Рюмку налить? — задал еще один вопрос Груздь.

— Не откажусь. Хорошая у вас программа — народная. Видно, грамотный человек составлял. Чтобы доступно было. Я так думаю, что перед анкетированием, обязательно полагается принять. Мне тут книжку Тюленин давал читать — исторический роман. Там на каждой странице пьют. Интересно, думаю, сколько же они за весь роман выпьют? А там и считать нет нужды — всего в романе двести страниц. Вот двести бутылок и выпили.

— Водки? — спросил Груздь, доставая бутылку.

— В книжке они всего понемножку пили — и водку, и вино.

— Вам, говорю, водки налить? — уточнил Алексей Матвеевич.

— От вина у меня еще в юности гастрит был. Мы же люди северные, и чтобы вино — самогон пили. У нас его все пили — мужики, бабы. Вино — если хочешь произвести на девушку хорошее впечатление. Тогда купишь бормотухи и цветы. Что за странная тенденция?