Анатолий Борзов - Тайные Знания

— Других Ломоносовых у нас не было, — категорически заявил Григорий Петрович. — «Древнюю российскую историю» кто написал?

— Не знаю, — честно признался Веревкин.

— Никто не знает. Но авторство, говорят, за Ломоносовым. У нас на тот момент никто вопросами происхождения Руси не занимался. Это что — тайна? Или написал, черт знает кто, а фамилию поставили — Ломоносова. Ты это имел в виду?

— В вопросах истории я не очень чтобы, — признался Веревкин, — мне сказано добыть, а что там, на выходе — не могу знать. Не моего, так сказать, профиля. Но и ошибки быть не может — каждое слово проверяем. Это как поток сознания.

— Чего? — не понял генерал.

— Поток сознания — без начала и без конца. Стоишь посреди потока и думаешь, как бы самого не унесло! Он же поток!

— Вопросов много, — подсказал генерал. — Что не предложение, так обязательно возникает вопрос. Постоянно в напряжение. Ты, Веревкин, его не заморил? Он еще живой? Пенсионер наш — еще дышит? Ты там аккуратно, компота дай из сухофруктов или сока яблочного. Не хочет? А ты предложи!

Веревкин работал строго по инструкции — в этом можно было не сомневаться. Буквоед еще тот. Сказано — запятая, так он и поступит. Сказано точка — поставит точку. Инструкцию составляли коллективно. Плод коллективного творчества, но с учетом имеющего положительного опыта. Запрос коллегам делали в Научный центр мозговой медицины. Человек специальный ездил в командировку — готовил материалы. А затем составлял для Веревкина инструкцию, где оговаривался каждый шаг. Вопрос — ответ, вопрос — ответ. Самодеятельности никакой. Если только компота предложить или сока яблочного. Апельсиновый в буфет не завезли. Если честно признаться, Григорий Петрович апельсиновый сок не любил. Не понимал — что в нем особенного? Все как с ума посходили! Только и слышишь — апельсиновый сок, апельсиновый сок! Нет в нем апельсинов! В апельсиновом соке апельсинов нет. Что есть? Неизвестно — химия. Компот — совсем другая история. Компот как-то ближе, патриотичней и вообще. В пионерском лагере никакого апельсинного сока не было и быть не могло. А компот был — огромный чан. Пей — не хочу. От запоров на сухофруктах первое средство. Пей и никакие запоры тебе не страшны.

Тяжелый выдался день. Каждую минуту думаешь, анализируешь — как бы чего не вышло! Веревкин — всего лишь исполнитель. Ответственный, опытный, но исполнитель. Ему сказали, он сделал. Поток, говорит, сознания. Какой может быть поток у старика? За час одна мысль — еще хорошо. А здесь поток мыслей — значит, чужие они, а если так — чьи?

А что, если это обыкновенный старческий бред? Григорий Петрович даже как-то вспотел — бросило в испарину. И все, что фиксируется, не имеет отношения к потоку сознания? Проще говоря — выдумки или фантазии! А они стараются — записывают каждый вздох старика. Однако вакцину правды не обманешь. Еще никому не удалось обмануть. Научный центр мозговой медицины подобного случая не зафиксировал. Говорили, что Веревкин в качестве эксперимента вдул себе пару кубиков вакцины — решил проверить, как действует препарат. А что — похоже на Веревкина! Он как раз такой — в интересах дела готов под танк броситься. Прежде по старинке трудился без синего сатинового халата. Халат ему потом ребята принесли — сбегали в мастерскую, где обувь ремонтировали.

Веревкин руки в карманы запустил — вылитый профессор! И цвет немаркий — для глаза успокаивающий. Восемь рублей, если новый, а если не новый, так вообще — бери и уходи. У Веревкина дома на всякий случай новый в шкафу. Если срочность или командировка, взял и поехал.

Перуанцы тоже люди. Может быть, еще человечней, чем другая нация. Одни нации и другие. Плохие и хорошие. Плохие они, потому как еще и варвары, история у них темная — неизвестно, какого рода-племени. Груздь не особенно себя утруждал вопросами национальности. Был бы человек хороший, а что и кто он — этот человек, уже не главное, а второстепенное. Пили водку. У нас принято пить водку — национальный напиток. Пили наши и не наши — перуанцы пили. Алексея Матвеевича представили научным сотрудником — он сначала испугался, а если вдруг спросят? А потом успокоился — никому не было дела, научный он сотрудник или не научный.

Ходить на вечер он не собирался, но ему позвонили. Спрашивают — как! Вы еще не зарегистрировались? Поздно — мы вас внесли в списки. И стол заказан. Хотите, чтобы пропали деньги? Он сначала подумал — свадьба. Мужчина лихо отплясывал — душевно и старательно. Оказалось, никакой он не жених — переводчик он. И чтобы установить взаимопонимание между народами, пришлось идти в центр зала. Женщина попалась внимательная — набросилась на Алексея Матвеевича. Полный фужер водки налила — за мир во всем мире. Переводчик перевел, чтобы всем понятно было, за что собравшиеся собираются выпить.

Потом, конечно, переводчик будет блевать, засунув голову в унитаз, и говорить, на кой хрен ему сдался такой мир? Но это произойдет потом. А сейчас все замечательно и прекрасно. Алексею Матвеевичу звонит генерал — вздумалось вдруг поделиться мыслями. Поздно. Груздь к этому времени делиться мыслями был не готов. Впервые в жизни он сажал на стул настоящую перуанку! Боже! Это надо было видеть! Минутой прежде он станцевал с ней самбу или другой танец — очень зажигательный. И так она Алексея Матвеевича зажгла, что он подумал — ничего себе! Не узнаю себя совершенно. Если бы кто мне сказал, что буду прямо сейчас вальсировать, не поверил бы ни одному слову.

Танцевал Груздь так себе — не слишком чтобы плохо. Танцевал — как умел. И непонятно, чего она к нему пристала? Чтобы внешность, так не было у Алексея Матвеевича внешности. Костюм рабочий в мелкую искорку был и ботинки за тысячу рублей. Он их на распродаже купил — случайно зашел. Дождь пошел, и чтобы спрятаться, Груздь забежал в магазин. И вот он сажает перуанку на стул — какой, к лешему, может быть в этот момент генерал? Какими еще делиться мыслями?

— Чего это у тебя? — спрашивает Гриша, — кто там женским голосом щебечет?

— Перуанка, — говорит Груздь, — мы только что отвальсировали. У меня вся жопа вспотела. Она по-нашему ни бум-бум. А я по-ихнему ни бум-бум. Международный симпозиум — очень приветливые люди. Мы с ней ходили курить на балкон. Гриша! Как она держит сигарету!

— Ты что пьян? — удивился генерал.

— Никогда прежде не был в Перу. А что если? Плюнуть и уехать! Они же все ацтеки. Нас на свете не было, а у них уже империя. Золото некуда девать. Представь себе — дома из золота. Не могу представить — воображения не хватает. Дед у нее в седьмом колене фараоном был. Она мне по секрету сказала. А переводчик перевел. Думает, я научный сотрудник. Так убедительно думает, что я сам поверил. Почему не быть мне научным сотрудником? Хочешь, приезжай. Мы и тебя научным сотрудником сделаем, и перуанку тебе найдем… нет не найдем — всех уже разобрали.