Эндрю Коллинз - Падшие ангелы

Западный и восточный входы в темную гробницу были украшены барельефами. Многие из них стерлись, и их смысл было трудно определить. Среди орнамента попадались гребни, птицы (вероятно, павлины), кресты, топоры, звезды и разные животные (в том числе львы). Внимание привлекала вырезанная у восточного входа длинная черная змея, рядом с которой к стене при помощи черного битума были прикреплены крошечные красные цветы {447} . Лаярд тщетно пытался узнать значение этой змеи у шейха Насра, но тот ответил, что изображение было вырезано просто ради красоты каменщиком-христианином несколько лет назад. Лаярд понял, что в этом объяснении мало правды — резьба пользовалась огромным уважением езидов, которые каждый день натирали ее древесным углем, чтобы сохранить черный глянец {448} . Каждый, кто входил в гробницу, должен был поцеловать черную змею, как будто она занимала особое место в его верованиях {449} .

Лаярд был прав — змея действительно занимала особое место в религии езидов. Ей не только поклонялись во время праздника {450} , ее считали символом тотемной магии. Потомки некоторых шейхов, особенно Манда и Рухсита {451} , живших в деревнях Байбан и Насари в провинции Мосул, были убеждены, что умеют повелевать змеями и обладают иммунитетом против их яда. Европейские путешественники называли этих людей заклинателями змей, поскольку они странствовали по деревням, за небольшую плату демонстрируя свои магические способности {452} .

Британская писательница Э. С. Дровер, книга которой «Ангел-Павлин» является единственным задокументированным исследованием культуры езидов, встречалась с таким заклинателем змей и его «чрезвычайно уродливой» дочерью Джахерой (ее имя переводится как «змеиный яд») во время посещения деревни Баашика в 1940 г. Миссис Дровер описывает, как шейх, потомок шейха Манда, и его дочь вошли во двор дома — их плечи были обвиты огромными змеями с узорчатой шкурой. Затем отец снял змею с шеи дочери и опустил животное на землю. «Змея поползла в редкую траву, вид ее был устрашающим. Длина змеи составляла пять или шесть футов, а толщина превышала два дюйма» {453} . Шейх поймал змею и вернул ее на плечи ребенка. Миссис Дровер предложила странной парочке пожертвование, и шейх с дочерью согласились позировать для фотографии, приблизив плоские головы змей к своим губам, а затем пошли к следующему дому {454} . Миссис Дровер спросила хозяина, можно ли верить рассказам о волшебных способностях заклинателей змей, и услышала в ответ, что Джахера ловит змей в поле и что у животных не удаляют ядовитые клыки {455} .

Заклинание змей — это своего рода представление, рассчитанное на публику. Кроме того, это внешнее проявление шаманистического культа змеи, который, по всей видимости, с незапамятных времен имел важное значение для поклоняющихся ангелам езидов. Тот факт, что магические таланты якобы передавались из поколения в поколение, указывает на глубокие корни, уходящие в незапамятные времена. Точно неизвестно, какой смысл придают езиды образу змеи, хотя глубокое почитание этого животного позволяет сравнить его с Ангелом-Павлином — другими словами, это символ Азазеля, или Шайтана. Вероятно, змея также символизировала духовную энергию и магическую силу самих шаманов.

Но каково происхождение этого символа магической силы? Может быть, он указывает не только на наследственный шаманистический культ езидов, но и на его источник? Культ змеи и лица, напоминающие морды гадюк, ассоциируются со Стражами. Таким образом, если Стражи действительно существовали как реальный народ, живший в этом же регионе в доисторическую эпоху, то почитание змеи езидами вполне может быть памятью об их присутствии и влиянии.

Лаярд обратил внимание, что в центре внутреннего дворика перед гробницей шейха Ади стоял гипсовый ящик квадратной формы, небольшое углубление в котором было заполнено, как ему показалось, маленькими глиняными шариками. Эти шарики покупали паломники, как будто они были предназначены для какой-то цели. На вопрос Лаярда, что это такое, ему объяснили, что эти шарики сделаны из глины, собранной рядом с настоящей могилой шейха Ади, расположенной рядом с залежами глины. Езиды считают их священными реликвиями, способными отгонять злых духов, в том числе защищать от дурного глаза, которого очень боятся курды. Так, например, в священном для езидов месте под названием Дейр Аси в районе Синджар есть тайный утес, куда приносят свои дары все, кто пострадал от дурного глаза, в надежде избавиться от несчастья {456} . Но еще больше боятся дурного глаза местные мусульмане и христиане, и, как свидетельствует миссис Дровер, немногие матери «решатся взять детей в дорогу, не пришив к их одежде голубые пуговицы, раковины и полоски с цитатами из священных книг, Корана или Библии» {457} . Езиды считают синий цвет священным и никогда не носят синие одежды, тогда как курды другого вероисповедания используют его как защиту от дурного глаза. Почему в Курдистане так боятся дурного глаза? И почему люди разного вероисповедания придают синему цвету разный смысл? Страх дурного глаза более подробно рассматривается в следующей главе, а загадку синего цвета мы попробуем разрешить сейчас.

В персидской поэме «Шахнаме» бирюзовый цвет считается символом царской власти. Цари из династии Пишдадидов носили синие короны и синие одежды, и аналогичная традиция существовала в Шумере и Аккаде, где монархи украшали себя предметами, изготовленными из синего лазурита. Согласно легенде мифические цари Ирана имели внешнее сходство с дэвами, и поэтому вполне возможно, что синий цвет обладает божественными качествами, приписываемыми этой расе. В таком случае это объясняет, почему последующие поколения людей поклонялись этому цвету или боялись его — в зависимости от веры. Зло всегда использовалось в качестве защиты от зла, и поэтому горгульи и химеры на церквях якобы отпугивают дьявола, а косметика для глаз должна была защищать от дурного глаза. Синий цвет выполнял точно такую же функцию у мусульман и христиан Курдистана.

В полдень первосвященник шейх Наср встал, подавая знак, что все остальные могут последовать его примеру. Лаярд вместе с остальными вышел из внутреннего двора во внешний, который теперь был полон народа. Одни торговцы предлагали носовые платки и хлопковые изделия из Европы, другие сидели перед корзинами с сушеным инжиром, изюмом, финиками и грецкими орехами, привезенными из разных районов Курдистана. Мужчины и женщины, мальчики и девочки — все оживленно переговаривались, а при появлении Хусейн-бея, которого встречали почтительными приветствиями, поднимался ужасный шум. Процессия пересекла внешний двор и оказалась на улице, где аллея из высоких деревьев радовала тенистой прохладой. Воздух был наполнен звуками волынок и тамбуринов. Лаярд присоединился к шейхам и каввалам, которые кружком рассаживались у священного источника. Все смотрели, как женщины приходили набирать воду из небольшого бассейна под струей воды.