Мигене Гонсалес-Уипплер - Жизнь после? Научные доказательства бессмертия души

Но Дарий все еще был на свободе, поэтому я не мог занять его трон и завладеть его короной. Зная о бескрайности его владений и бесчисленности его богатств, я решил продолжить преследование. Но перед этим захотел убедиться, что мой собственный трон в Македонии находится в безопасности. С этой целью я напал на Тир, большой укрепленный финикийский город, который был основным центром торговли в Средиземноморье. Я знал, что если завладею Тиром, то смогу контролировать все средиземноморское побережье и таким образом отражать все атаки на Грецию.

Моя первая атака на Тир носила дипломатический характер. Я направил нескольких гонцов к командиру местного гарнизона, предлагая ему присоединиться ко мне и избежать кровопролития. Но правители Тира были уверены в неприступности стен своего города. Они убили моих гонцов и выбросили их тела с крепостного вала.

Я понял их ответ и приготовился к битве. Для того чтобы проломить стены города, были нужны катапульты и тараны, но основание стен находилось в воде, а катапульты могут быть использованы только на твердой поверхности.

Это препятствие не могло удержать меня от завоевания Тира. Если для использования катапульт нужна была твердая поверхность, значит, я должен был придумать способ ее создать. Я немедленно собрал своих генералов и рассказал им о своем плане: нам нужно было построить переправу, откуда мы смогли бы атаковать Тир. Этот честолюбивый и сложный план был безотлагательно претворен в жизнь. Строительство переправы заняло шесть месяцев, в течение которых мои солдаты с удивительной стойкостью сооружали плотину из камней и метательных снарядов, выпущенных финикийцами, прекрасно понимавшими назначение этой переправы.

В тот самый день, когда строительство было закончено, мы подняли свои катапульты и с помощью таранов быстро разделались с гордой Королевой Средиземноморья. Того, что не смог сделать великий царь Вавилона Навуходоносор, я добился с помощью упорства и разума. Побережье Средиземного моря оказалось в моих руках. Я исполнил мечту своего отца.

Когда Дарий, все еще находившийся в бегах, услышал об этой новой победе, он немедленно написал мне письмо, предлагая западную часть своей империи, десять тысяч талантов и руку одной из своих дочерей. Впоследствии Иеремия говорил, что, если бы я принял его предложение, эллинская культура не вышла бы за пределы Персии. Как бы там ни было, письмо Дария только рассмешило меня, и я с презрением отверг его предложение.

В то самое время я продолжал искать способы перенести искусство, философию и великую культуру своей родины в другие страны античного мира, через которые она должна была попасть к римлянам и другим народам мира.

Из Тира я отправился в Египет, который завоевал без особых усилий. Египтяне приняли меня с распростертыми объятиями и не только сделали фараоном, но и объявили меня живым богом. Это нисколько не смутило меня. Моя мать всегда говорила мне, что моим отцом был один из Олимпийских богов, а не Филипп Македонский. Я с большой щедростью отнесся к египтянам, укрепил их города, решил проблемы, связанные с наводнениями и ирригацией, и позволил им продолжать поклоняться их древним богам. Более того, я объявил, что их бог Амон соответствует верховному греческому богу Зевсу. Я сказал им, что если Создатель существует – а в этом я никогда не сомневался, потому что Он должен был прежде всего создать Себя самого, – то есть только один Бог, у которого много имен. Эти слова принесли мне вечную любовь и почитание египтян.

Но самым важным из того, что я сделал в Египте, было основание Александрии. Поскольку этот город носил мое имя, я хотел превратить его в самый прекрасный и богатый город на Земле. Александрия была лишь одним из семидесяти городов, названных в мою честь, но только этот город до сих пор продолжает свое существование. Это был первый современный город, в котором широкие проспекты пересекались с более узкими улицами. Александрия вскоре заняла место Тира, превратившись в основной торговый центр в этой части света, и быстро стала главным международным центром своего времени. Греки, персы, индийцы, иудеи и представители других народов направляли свои корабли в порты Александрии.

Дарий снова написал мне, увеличив свое предложение до двадцати тысяч талантов. И вновь я отверг его предложение, в ответ вызвав его на битву. В этот раз мы встретились при Гавгамелах, где я снова одержал победу над Дарием. Но ему вновь удалось скрыться с поля боя.

Мой следующий поход был направлен против Вавилона. Он закончился быстрой победой. Месяц я провел, отдыхая в висячих садах Навуходоносора со своими друзьями Клит и Гефастионом и солдатами своей армии. После Вавилона я завоевал Сузу и Персеполь, столицу персидской империи. Эти победы принесли мне состояние почти в двести тысяч золотых талантов.

Персеполь для персов был такой же святыней, как Иерусалим для иудеев или Мекка для мусульман. Это был священный город империи Дария. Для того, чтобы персы и их скрывавшийся царь поняли, что их империя пала, я приказал своим людям разграбить и разрушить город до основания. Затем я сжег царский дворец и велел построить другой дворец для себя и своего войская. Я никогда не смог бы заснуть под крышей своего врага.

Дарий продолжал избегать меня, и я поклялся найти его, даже если эта попытка будет стоить мне жизни. Наконец, я загнал его в угол в маленьком городке Экбатана в Курдских горах. Но Дарию все же удалось ускользнуть от меня. До того, как я смог приблизиться к нему, один из его генералов Бесс убил Дария. Когда я обнаружил тело Дария, я накрыл его своим плащом и отправил его матери, чтобы она смогла похоронить его.

После этого Бесс осмелился на неслыханную дерзость, провозгласив себя Артаксерксом IV, царем Персии. Я посчитал бы это заявление забавным, если бы не так торопился. Я отложил свой следующий поход и выследил его. Обнаружив его убежище, я по персидскому обычаю отрезал ему нос и уши, а затем отправил его в Экабатану, где он подвергся суду по обвинению в измене. Персы и меды признали его виновным и приговорили к смерти через четвертование.

После смерти Дария я решил захватить Иран. С этой задачей я тоже справился очень легко. Вскоре после этого я женился на молодой бактрийской принцессе по имени Роксана. Я не любил ее; наш брак был политическим ходом, призванным упрочить примирение между нашими странами и народами. Мне также был нужен наследник престола, и я знал, что брак с персидской женщиной обеспечит поддержку среди персов.

Мой брак с Роксаной был плохо воспринят моими солдатами и друзьями. Они решили, что я слишком увлекся восточной культурой и позабыл о своих греческих корнях. Понемногу я отстранился от своих товарищей и воинов. Я начал сомневаться и подозревать каждого, кто был рядом со мной. Я был уверен, что кто-то попытается убить меня.