Джон Кехо - Практический курс счастья

Вечером мы собрались у костра: трое старейшин, Сэм, Трешем, я и две женщины, одной из которых было не меньше восьмидесяти лет. Вождь нанес свежую раскраску на лицо и тело. Собравшиеся запели песню, и, хотя я не понимал слов, моя душа откликалась на нее. Я когда-то читал, что раньше аборигены измеряли расстояние временем, в течение которого длилась какая-то определенная песня. Песни, состоявшие обычно из сотен строф, были для них своего рода картами. Мне подумалось, что я как раз слышу одну из них.

«Эта церемония должна разбудить в тебе любовь к путешествиям, — сказал Сэм. — Мой дед говорит, что белые люди ценят не путешествие, а только то, что приобретут в его конце. Ты — белый человек».

Эти слова меня задели. Мне было обидно, но интуитивно я понимал, что он прав.

Прежде чем я успел ответить, вождь встал и начал исполнять танец между символами, нацарапанными на земле. Его движения были на удивление легкими. Он, словно в трансе, перескакивал от одного символа к другому. На одних он останавливался и затягивал песню, другие перескакивал, в то время как остальные пели хором и дули в деревянные дудки, звуки которых наполняли ночной воздух. Все это оказывало на меня прямо-таки гипнотическое воздействие, и я не заметил, как пролетело несколько часов. Внезапно церемония закончилась, и все разошлись без всяких разговоров и объяснений.

Трешем притащил из джипа несколько одеял. Мы провели эту ночь под звездным небом. Перед тем как уснуть, Трешем тихо пробормотал себе под нос: «Никогда не видел ничего подобного».

Наутро Сэм попросил нас подвезти его в город. По пути я начал расспрашивать его о церемонии, которую устроил для нас его дед, и он рассказал о традиции ухода из племени: «Это происходит внезапно. Просто кто-то вдруг чувствует, что пора уходить. Иногда такое решение принимается накануне, а иногда — прямо не сходя с места».

Сэм продолжал рассказывать о том, как люди уходят в пустынные места, взяв с собой лишь то, что могут унести. По его словам, в этих скитаниях не было ни смысла, ни цели, ни даже определенного направления. Иногда люди уходят на несколько недель, а порой и месяцев. Никто не знает, сколько продлится путешествие и куда оно заведет. «Они не отправляются куда-то, а просто уходят, — объяснял Сэм. — Человек испытывает что-то необычное, когда отправляется в путешествие без всякого мотива и цели. В нем происходят внутренние изменения».

Наступило длительное молчание. Затем Сэм произнес: «Обычно мы не говорим об этом, но раз уж вы подарили нам вещи наших предков, дед сказал, что вам тоже надо что-то подарить. Церемония была устроена для того, чтобы научить вас путешествовать».

Я взглянул на Сэма, но он продолжал говорить куда-то в сторону. «Наш народ верит, что у каждого свое путешествие и каждый день — это шаг по пути, которым мы идем. Мы должны чтить каждый прожитый день». Это было сказано как нечто само собой разумеющееся.

Сэм посмотрел на меня, чтобы увидеть мою реакцию. Я попытался еще что-то спросить, но он остановил меня: «Вы не поймете суть путешествия разумом. Осознать это можно, лишь пережив его лично». С этими словами он выпрыгнул из джипа, остановившегося на перекрестке в пригороде Дарвина, и попрощался.

Вспоминая это событие, происшедшее почти двадцать лет назад, я не могу с уверенностью сказать, какое влияние оказала на меня церемония, но оно несомненно было, потому что следующие двадцать лет я провел как кочевник, не оставаясь на одном месте дольше трех месяцев, и страсть к путешествиям до сих пор не покидает меня.

Жизнь сама по себе — большое путешествие. Оно не имеет точки назначения, и наше счастье зависит от того, насколько мы это осознаем. Каждый прожитый момент — это часть путешествия. Каждая секунда способна принести нам радость. Семейная жизнь, работа, хобби, утренняя прогулка, общение с друзьями дают прекрасные возможности пережить моменты счастья. В этих простых будничных делах и кроется смысл нашей жизни.

Не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем.

Иудейский богослов Мартин Бубер рассказывает старую хасидскую легенду об одном учителе, который жил необычайно насыщенной и счастливой жизнью. После его смерти у учеников спросили: «Что было для вашего учителя самым главным?» «То, что он делал в данный момент», — ответили они.

Можно ли жить только сегодняшним днем? На первый взгляд, это слишком идеалистический подход. Как можно не думать о завтрашнем дне? У нас есть семьи, кредиты, обязательства, планы. Неужели мы должны игнорировать все это? Разумеется, нет. Наши обязанности всегда останутся с нами, но необходимо ценить то, что происходит в нашей жизни именно сегодня. Надо прожить этот день сполна. Если мы сможем это сделать, то завтрашний день сам позаботится о себе.

Мелочей не существует. Любая «мелочь» — это краеугольный камень Вселенной.

Наша жизнь представляет собой сплошное приключение. Оно всегда рядом с нами, но зачастую мы его не замечаем. Где же мы в это время находимся? В своих мыслях. Мы усиленно размышляем о других вещах. Думаем о прошлом, которое нам не дано изменить. Строим планы на будущее, которое еще не наступило. Мы не видим, что происходит у нас под носом прямо сейчас, и не пропускаем через себя каждый момент. Такой подход к жизни необходимо изменить.

Мы не можем испытывать счастье в прошлом или в будущем. Мы можем быть счастливы только в данный момент. Мы можем радоваться жизни только здесь и сейчас. Только сейчас мы можем быть теми, кто мы есть на самом деле. Все, что происходит в нашей жизни, случается сейчас.

Много лет назад, путешествуя по Тибету, я видел, как создаются рисунки из песка. Каждый день на местном рынке монахи, одетые в оранжевые накидки, выкладывали разноцветные песчинки, рисуя сложные формы. Все детали прорабатывались с необычайной тщательностью. Над каждой картиной трудилось не менее шести монахов. Приходя день за днем на рынок, я наблюдал, как картина постепенно приобретает законченный вид. Для ее создания обычно требовалось больше недели. Затем следовала торжественная церемония, а после нее происходило нечто неожиданное. Картину просто стряхивали на землю. Сотни часов, потраченных на создание уникального произведения, уничтожались одним движением руки. Меня это всегда удивляло.