Татьяна Шередеко - Дыхательные практики для оздоровления, релаксации, высвобождения подавленных эмоций и многого другого

Все, кто присутствовал при этих родах, кто видел, как открываются эти глаза, кто почувствовал тяжесть их вопросов, восклицали с наивной недоверчивостью и удивлением: «Но… но это невозможно, он видит!»

Он «видит» не потому, что мы этого ждем, нет, конечно, новорожденный не умеет притворяться как мы. Он общается с нами присущим только ему способом, который мы, увы, позабыли; то, что для нас – далекое воспоминание, но в этом уже невозможно сомневаться.

«Новорожденный – он слеп, он не слышит, не чувствует. У него еще нет сознания. И что вы хотите, чтобы в этом возрасте…»

Перед этими вопрошающими, внимательными глазами так говорить просто смешно. И стыдно.

То, что следует за этим, ничем не уступает чуду.

Свободный от страха, принимая новое как волшебство, ребенок, находясь в своей стихии, изучает свое королевство. Малыша теперь поглощает движение. Голова поворачивается влево, вправо. Медленно, до конца, на всю возможность шеи повернуться. Фас становится профилем.

Оживает и открывается, затем закрывается одна ладонь. Она всплывает, покидает воду. Рука тянется вверх. Ладонь ласкает небо, ощупывает пространство, снова опускается. И другая отправляется в тот же путь, поднимается, описывает арабески, опускается. Две руки играют вместе. Они встречаются, обнимаются и разделяются. Иногда одна останавливается помечтать. Открывается и закрывается с медлительностью моря ладонь. Другая замечталась, в свою очередь. Эти ладошки – как цветы, распускающиеся на наших глазах. Морские анемоны, они дышат в медленном ритме, их баюкает океан, качают невидимые течения.

Ноги, сначала робкие и поджатые, не решаются вступать в игру, оживают, в свою очередь. Внезапно одна нога разгибается. Затем другая, встречающая край ванны, и вот все тело малыша подается вперед. Ребенок получает удовольствие от своего приключения. И начинает снова и снова… Он был водорослью, рыбой, и вот он – рак!

Он играет!

Только десять минут прошло после его рождения!

Весь этот балет – в глубокой тишине, размеченной только легкими и краткими вскриками, выражающими лишь радость или удивление. То серьезный, то игривый, поглощенный исследованием, ребенок изучает, зондирует пространство снаружи, изнутри. С неослабным вниманием. С вниманием, не ведающим такого бича, как рассеянность. Весь целиком «здесь», страстный исследователь своего тела, он следует за ним, открывает его возможности.

Ребенок весь – единство, целостность. Ни одна точка его тела не остается чуждой действию. Все в нем двигается. Все шевелится, все живет в согласии и в полнейшей гармонии.

Как не позавидовать этому ребенку, как не быть ревнивыми нам, состоящим из кусочков и отрывков. Нам, потерявшим это первоначальное единство. Мы рассеяны и разбросаны. Мы не перестаем мечтать и всегда находимся «где-то там». Мы не способны находиться просто «здесь».

Теперь оживает лицо. Открывается рот, затем закрывается. Смыкаются губы. Высовывается и прячется язык. И когда, наконец, как бы случайно рука находит тело, она скользит по нему и обнаруживает рот, ребенок засовывает туда палец и с наслаждением сосет его!

Рука снова отправляется в путь. Еще раз охватывает пространство и вновь обнаруживает рот в этом месте радости!

На этот раз он пытается засунуть туда не только палец: если бы мог, он отправил бы туда всю руку. Да, это сад наслаждений. Новый мир, очаровательное место! Зачем ребенку сожалеть о прошлом?

Безусловно, в этом саду прячутся чудовища: еще не появился страшный зверь – голод.

Это не важно. Все так хорошо началось, что теперь навсегда ребенок почувствовал вкус к приключениям. Его уже ничто не испугает, пусть приходят чудовища. Он их встретит смело.

Как долго держать ребенка в ванне? Пусть он сам решит.

Надо уловить момент, когда напряжение спало полностью, что в этом маленьком теле нет ни малейшего сопротивления, колебаний, напряжения, нет даже упрямства, маленького узелка, слабого сомнения. Необходимо понять, что двигается все, все в движении, все свободно.

И что все хорошо.

Теперь, когда все страхи рассеяны, когда прошлое и переход забыты, настало время оставить водную среду и ее соблазны. Покинем еще раз море. Решительно ступим на берег. Четвертый шаг на пути рождения. Четвертая станция.

Ребенок сейчас снова всплывает, еще раз родится. Но на этот раз сознательно.

Выходя из воды, он вновь обретет хозяина, своего тирана: вес. И новую тяжесть своего тела.

Чтобы она не тяготила его, чтобы он принял эти новые узы охотно, нужно, чтобы это стало игрой. Нужно, чтобы это доставило удовольствие.

Из воды малыша вынимаем медленно. Так же медленно, как перед этим погружали его в воду. Он обнаруживает тяжесть своего тела. Испускает крик. Снова погрузим его в воду. Все исчезает. И снова вынимаем.

Ощущение сильное. Но оно не ново. И становится приятным, если узнаваемо. Такое сильное и такое приятное, что все дети в мире снова и снова хотят его повторить. Всеобщая универсальная игра в прятки – это не что иное, как желание потеряться и снова найтись. Совсем как качели, которые раз за разом то делают тело тяжелым, то возвращают ему легкость, это – игра с весом, от которого, как в первый день, то освобождаются, то вновь ощущают его груз…

Прирученный, наслаждающийся новыми впечатлениями, ребенок может теперь с охотой покинуть ванну. Его кладут на белье, которое предварительно согрели. Его заворачивают в хлопок и шерсть. Этот мир так холоден! Открытыми оставляют головку и ручки, которые должны сохранить свободу для игры.

Ребенка кладут на бочок. Не на спину. Мы знаем почему.

На боку руки и ноги шевелятся в свое удовольствие. Животик дышит. Головка двигается без труда.

Мы позаботились о том, чтобы поддержать спинку малыша, дать ей опору. Чтобы он спинкой почувствовал «нечто», на что можно положиться, опереться. И мы оставляем его.

Пятый шаг, пятая остановка на пути от рождения.

В первый раз ребенок остался один.

Он открывает… неподвижность. Необычный эксперимент! И пугающий своей абсолютной новизной. Девять месяцев, как Улисс, ребенок был в море. Его вселенная не переставала двигаться. То нежно, то пугающе. Ведь тело его матери беспрерывно находилось в движении! Когда же она была неподвижной или спала, сильный ветер ее дыхания, ее диафрагмы беспокоили его. Ребенок жил в постоянном движении. Иногда в слабом, иногда в сильном. И чаще всего это был ураган, а не зачарованное озеро.

А теперь – пугающая перемена, все остановилось!

В первый раз! Больше ничего не движется. Вселенная погибла, застыла.

В течение своего путешествия, в своем далеком прошлом – никогда ребенок не проводил подобного эксперимента. Охваченный паникой, малыш принимается кричать. И каждый раз, просыпаясь в тишине, он заново будет открывать для себя эту неподвижность, грубость мира – будет плакать. Эти слезы скажут о тоске, о нежелании оставаться в одиночестве в мире, где ничего не движется, где все замерло, оледенело.