Зинаида Фосдик - Воспоминания о Рерихах

[Накануне в письме к Франсис он] сообщил, что он знает, как ему теперь действовать с экспедицией]. <���…> решил не выпускать стейтментов [318] То есть официальных заявлений. — Прим. ред. в печати для опровержения тех ложных слухов, которые появились 24-го [в газетах] <���…>

Поразительнее всего, чтобы не сказать сильнее, является то, что другие члены сидели в это время в отпуску, и, несмотря на то что Фр[ансис] уведомляла их все время телегр[аммами] о происходящем, они не сделали ни одной попытки поехать туда и исправить ужасный вред и предотвратить дальнейшую опасность с его стороны. <���…>

<���…> родная и любимая, приступаю с болью в сердце к описанию сегодняшнего заседания <���…> Л[огван] произнес следующие слова: «Не удивляйтесь, если теперь будут получаться совершенно другие письма, и немало придет их, с содержанием очень различным от получаемых раньше. Меня эти письма не тронут, ибо я больше не намерен быть обвиненным в чем-либо или в проступках других, я это испытывал все годы. Я остаюсь совершенно спокоен при получении всех этих писем, ибо намерен жить и действовать по-новому и по-иному. То, что я сказал, также чувствуют О[яна] и Щорума], и мы так намерены действовать. Возможно, что другим членам это покажется тяжелым, пусть они серьезно подумают о том, что они хотят делать. <���…> При этом О[яна] также сказала, обращаясь ко мне: и ты была «блеймед» [319] От англ. blame — обвинять. Очевидно, под этим Л. Хорш и Э. Лихтман имели в виду даваемые американским сотрудникам указания Учителя и Рерихов на ошибки и недостатки, допускаемые ими в работе. — Прим. ред. , а завтра другой, и так все время. Пишу Вам, любимая наша, с болью невыразимой, зная, как углубляю этими сообщениями Ваше горе. Но ведь это какое-то чудовищное ослепление и непонимание. Ведь это именно и есть порывание нитей, о которых Вы говорили в последнем письме. <���…> Без преувеличения могу сказать, что отдала бы 10 лет своей жизни, чтобы эти формулы сегодня не вошли в пространство. <���…>

<���…> вчера <���…> произошли открытые, резкие, грубые обвинения [со стороны] Л[огвана] и О[яны]. <���…> Он всецело под ее влиянием, весь взвинчен, нервен, она же все время молчит, но жуткие эманации идут от нее. Одержание чувствуется в обоих, но мне его жаль, ибо, не подпади он под это разрушающее влияние, он никогда бы, мне кажется, не зашел так далеко в своем ослеплении. <���…> [Логван] грубо заявил, что он Чэрман [320] Чэрман (англ. Chairman) — председатель. — Прим. ред. Постоянного] Ком[итета] и знает, что делает, и будет поступать как нужно по своему усмотрению. На это я возразила, что ведь Профессор] и M-me Р[ерих] выбраны почетными президентами] Комитета, на что он мне ответил, что почетн[ое] президентство не дает решающего голоса, и что он знает закон, и его не интересует baby talk [321] Детский лепет (англ). — Прим. ред. <���…> Должна сказать, что у него мания уже давно — думать, что Президент или Чэрман облачен абсолютной властью и что Trustees — это ничто и [они] не имеют права голоса! <���…> Затем последовало <���…> заявление Л[огвана] <���…> что отсюда деньги не могут быть посылаемы больше за границу [Институту Урусвати и Европейскому Центру] <���…> нет никаких забот о ком бы то ни было, кроме [забот] трех членов [правления] о самих себе! <���…> мы видим, что они ведут к разрыву, хотят его поскорее добиться и нас удалить отсюда. <���…> Страшно на них посмотреть, до того они изменились — злые, жестокие лица! <���…>

<���…> судя по теперешним действиям Л[огвана], он только и желает того, чтобы устранить главное лицо [322] Имеется в виду Н.К. Рерих. — Прим. ред. из всех предприятий!! Ведь не забудем, что он уже изъял двух «нон резидент тростис» из состава членов нашего совета Маст[ер]-института] <���…> Теперь на их места избраны О[яна] и Сидней. <���…>

<���…> деловые заседания намеренно ведутся без других двух членов, но минитс [323] Протоколы (англ). — Прим. ред. этих заседаний для получения всего количества голосов представляются для подписи им также! Но всех фактов, и деловых обсуждений, и распределения средств — все это столь важное для будущего хода дел — не докладывается даже на общем Муз[ейном] заседании! <���…> Было сказано, что ведь здесь был в годы просперити [324] Prosperity (англ). — процветание. — Прим. ред. глава [325] Имеется в виду Н.К. Рерих. — Прим. ред. со своими сыновьями, однако не достал денег, а вот Л[огван] привел своих друзей, и они все дали [деньги] на учреждение; <���…> все, что произошло в делах, является результатом экстравагантности Ф[уямы] и Т[ары], на которую Л[огван] неоднократно им же указывал!! <���…>

<���…> Теперь Чэрманом Бор[д оф] Троетес] [326] Board of trustees (англ.) — Совет попечителей. — Прим. сост. состоит Л[огван].

<���…> сегодня вечером <���…> [Хорш] начал с того, что он дал лично профессору] Р[ериху] свыше ста тысяч дол [ларов], платил его долги повсюду <���…> давал и авансировал деньги другим учреждениям <���…> показал большое количество чеков, из коих большинство было снято фотостатом <���…> говорил о поездках с Вами в Евр[опу], когда он истратил большую сумму на картины для «Корона Мунди» (которые потом были проданы с аукциона!), наших поездках, затем говорил о том, что он нам также давал [деньги], что мы жили и ездили повсюду благодаря ему <���…> он «дал около одного миллиона и двухсот тысяч, он создал все». <���…> Н.К. не есть единственный основатель, но лишь один из фаундеров! <���…> сказал, что написал Вам и Н.К. официальные письма, в которых он порывает с вами все сношения. <���…>

Сидней <���…> сказал, хотя и со смущением, что, ознакомившись с фактами, он разделяет чувства, высказанные г-ном Х[оршем]. Обе дамы [327] Речь идет о Н. Хорш и Э. Лихтман. — Прим. ред. присоединились. <���…> мы ответили заявлением (привожу его в переводе): «М-me Лих[тман] и Мисс Г[рант], выслушав все заявления, которые были сделаны г-ном и г-жей Х[орш], г-жей [Эстер] Л[ихтман] и г-ном Щьюбергером], вновь подтверждают и заявляют о своей абсолютной лояльности и преданности основателям всех наших учреждений — профессору] и М-те Р[ерихам], имена которых в течение 14 лет украшали нашу деятельность и принесли нам успех и великие возможности, а также и интернациональную репутацию. Будучи прекрасно знакомыми с историей учреждений с их самого начала в 1921 году, они в состоянии утверждать, что было бы невозможным когда-либо выплатить духовный долг благодарности, который следует им за их неустанный и жертвенный труд во всех наших делах. Эта признательность была все время выражаема всеми тростис Музея и Маст[ер]-института до апреля 1935 года. Для М-me Лих[тман] и Мисс Г [рант] профессор] и М-me Р[ерихи] продолжают быть основателями этих учреждений, и они видят в них своих вождей и лидеров».