Ирина Царева - Истории, которых не могло быть

Случайное участие жителя Санкт-Петербурга Станислава М. в спиритическом сеансе изменило его жизнь.

Я не единственный человек, который неудачно женился, а потом развёлся. Слава Богу, детей у нас не было, хотя прожили мы три года. На самом деле эти годы мы не жили. Она мучила меня, и, наверное, мучилась сама. Любая мелочь, не стоящая выведенного яйца, вызывала у неё неудержимое стремление «обсудить» её до состояния всемирной трагедии. Не так сказанное слово, не та интонация или степень энтузиазма, ожидаемые от меня, становились поводом для обвинений, которые я обязательно должен был опровергать, а опровергая, давал повод для новых. Это длилось бесконечно. Попытки прервать это словоблудство приводили к безумным трагедиям: уходу из дома, обвинению меня во всех смертных грехах, оскорблениям (на язык моя бывшая жена была несдержанна, сказывалось окружение детства и юности). Каждый очередной раз я давал себе слово, что это конец. Но когда она, поостыв, приходила тихая и ласковая, снова заставлял себя поверить ей, что это действительно в последний раз. Но прекращения этому не было — человек не может стать другим — и мы разошлись.

Шли годы. У меня появилась другая семья. У неё возможно кто-то был, но семьи не получалось. Время от времени она появлялась на моём горизонте, чтобы, придумав любой повод, в очередной раз попить мне кровь. Но меня это уже мало трогало, скорее даже вызывало чувство вины за её неустроенную жизнь.

С появлением в моей жизни другой женщины начался ад. В доме стали раздаваться звонки, целью которых было всячески «унизить» соперницу.

— Ты можешь со мной говорить, или твоя… (дальше шло нецензурное слово) рядом?

— Тебя видел Иван Иванович, говорит ты похудел. Что твоя… тебя не кормит? и т.п.

Я запрещал звонить, требовал оставить меня в покое, потом, просто заслышав «родной» голос, молча клал трубку.

Так продолжалось до одного прекрасного дня, когда в доме у меня собралась весёлая компания друзей — праздновали мой день рождения. Некоторое напряжение не покидало меня в предощущении телефонного звонка — этот день она уж точно не пропустит! О моих бедах друзья знали, помнили они и мою бывшую. Но всё равно прогнозировать, какую гадость она скажет, поздравляя меня с лицемерной теплотой, было трудно. Знал я только, что ею будут приложены все силы, чтобы я чрезмерно не радовался жизни, и ещё знал, что в этот день бросать трубку нельзя, надо выслушать, иначе весь вечер превратится в череду звонков.

И вот он раздался. И, заранее тщательно подготовленное и не раз выверенное, доброжелательное на первый взгляд поздравление, прозвучало таким издевательством, что я даже побледнел. На другом конце провода трубка легла на рычаг, а последовавшие короткие гудки символизировали исполненный долг и чувство глубокого удовлетворения.

Когда я повесил трубку, моим друзьям ничего не надо было объяснять. Обычно меня утешали одним и тем же, не отличающимся оригинальностью, образом: один дирижировал, а остальные хором скандировали: «Ну и хрен с ней!» — после чего эта тема без комментариев снималась.

Но в этот раз, наверное потому, что я от оскорбления даже побледнел, и еще потому, что был День моего рождения, обычно «весёлой» реакции не последовало, возможно друзья чуть замешкались, глядя на меня, и их всех опередила жена моего однокашника, весёлая, острая на язык и выдумку, с гипертрофированным чувством справедливости, женщина.

«Так, ребята, — сказала она, — мне это уже изрядно надоело, а вам?» Риторический вопрос не требовал ответа, и все молча воззрились на неё, ожидая продолжения.

С некоторых пор Лида (так зовут жену друга) «свихнулась» на аномальщине. Мы, весьма далёкие от этого люди, с удовольствием слушали потрясающие истории, которыми был полон её багаж, с интересом читали литературу, которую она время от времени притаскивала в нашу компанию, азартно выдвигали гипотезы объяснения тех или иных загадок.

«Предлагаю, — сказала она, — отбить у неё раз и навсегда охоту приставать к Славке (то есть ко мне)».

Далее последовал план действий. Настроение было приподнятое, как бывает всегда, когда готовится какая-нибудь каверза, с оттенком лёгкой истеричности и суетливости, спровоцированных моим подавленным состоянием.

И вот мы уже все сидим за столом, с горящей свечой, и под руководством Лиды вызываем «духа». Я пытаюсь шутить, остальные тоже, но организатор этой игры (иначе я это тогда и не оценивал) была абсолютно серьёзна. Время от времени сбивая наши шуточки зловещим шёпотом: «Помолчи!», «Ты можешь убавить своё остроумие!» и т.п., в конечном итоге она всё-таки добилась тишины.

И вот Лида уже беседует с «духом»:

— Ты знаешь, для чего мы вызвали тебя? Он знает… Имеем ли мы право поступить так как задумали? Он считает, что мы вправе… Тогда помоги нам в этом. Мы не хотим ей вреда, мы только хотим, чтобы она боялась взяться за телефонную трубку, за авторучку или открыть рот, когда ей снова захочется влезть в жизнь нашего друга. Он согласился нам помочь… Что мы должны сделать для этого? Он говорит, что нам надо подождать, он сам всё сделает… А потом засмеялась и добавила: «Славочка, он тоже тебя поздравляет и хочет с нами выпить за твоё здоровье!»

Напряжение было снято. Все дружно засуетились, нашли поллитровый бокал, поставили посредине стола, рядом свои фужеры, наполнили всё до краёв, чокнулись с пожеланием «освобождения от ошибок юности», выпили. Я поймал себя на том, что не слишком бы удивился, если бы бокал «духа» опустел у нас на глазах. Но он остался нетронутым. С чувством облегчения мы пустили его по кругу, каждому хватило по глотку. Это было хорошим переходом к продолжению празднования. Мы взяли гитару, с особым чувством пропели хором: «…Но, слава Богу, есть друзья, и, слава Богу, у друзей есть шпаги»… День рождения пошёл своим чередом…

Около часа ночи народ начал собираться на выход. Именно в это время раздался телефонный звонок. Все замерли. Звонила опять она. Но только теперь — в слезах. Было слышно, как стучат её зубы, по её состоянию было ясно, что она охвачена ужасом. Первые слова: «Умоляю тебя, не бросай трубку! Я не знаю, почему звоню тебе, но чувствую, что только ты можешь меня спасти, только пока я с тобой разговариваю мне не так страшно!»

Первой моей мыслью было, что она опять придумала какую-то гадость, но, вспомнив мистический Лидкин шёпот за моим столом, я интуитивно почувствовал, что на сей раз будет без подвоха.

«В чём дело?» — как можно холодней спросил я. Друзья, как по команде, замерли, забыв о «закрывающемся переходе метро», о «волнующихся родителях и детях», о «раннем подъеме завтра»…

Кто-то молча показал мне на кнопку «громкой связи» на телефоне, я кивнул. На всю комнату раздался её голос.