Михаил Роттер - Взрослые сказки о Гун-Фу. Часть V: Лекарство о жадности

Володя согласился легко, и назавтра мы приступили. Примерно так я и познакомился со стилем тигра. Сам Володя знал еще много чего, но нам не преподавал. Но мне хватало и «тигра».

Дружеских отношений между нами не было. Я-то парень простой и общительный, что только не делал и кем я только не работал. В общем, я могу договориться с кем угодно, а вот Володя держался вежливо, но несколько отчужденно. Может, характер такой, а может, помнил, как я с ним поначалу обходился на занятиях. Меня это, впрочем, не волновало, учил он честно, а что еще мне от него нужно?!

Однако после того, как мы съездили в Ирландию к его мастеру Миню, мы почти подружились. Совместное путешествие – прекрасный «повод для знакомства». Тем более мы теперь вроде как ученики одного и того же мастера, а как говорил сам же Володя, по традиции все ученики одной школы – братья. Это, конечно, теория, и эти братья часто вцепляются друг другу в глотку, но так гласит традиция, а иногда так даже бывает на самом деле.

Я человек не только общительный, но и жутко любопытный. Я знал, что Володя учился не только у Миня и знаком не с одной системой рукопашного боя. И я стал расспрашивать его, как и от кого он умудрился так нахвататься. Особенно если учесть, что учился он в Союзе, где изучение плебсом таких вещей никак не приветствовалось. Поначалу Володя отнекивался и отшучивался, но потом постепенно разговорился.

И даже рассказал много разных историй. Некоторые из которых были даже интересными.

История будет добра ко мне, ибо я намерен сам ее писать.

С Борей мы познакомились лет сорок назад. Потом наши пути разошлись, но связь (спасибо всяким «Skype’ам, WhatsUp’ам, Viber’ам» и прочим чудесам, к которым я привык, но которыми никак не перестану восхищаться) не прервалась. Тем более что Боря, будучи человеком чрезвычайно общительным, любит поговорить и всякими «говорительными программами» пользуется с большим удовольствием.

– Одно только жаль, – все вздыхает он, – по Skype’у нормально не выпьешь. Хотя мы с друзьями (а друзья, надо сказать, были у него по всему миру) уже приспособились выпивать по Zoom’у. Суть этого «упражнения» в том, что каждый сидит у себя дома перед монитором, наливает себе, честнейшим образом выпивает и закусывает, желая всем остальным здоровья. Выпивка и закуска у всех, конечно, разные, но пожелания примерно одинаковые, так что застольная беседа получается вполне приятная. И если привыкнуть к этому (а привыкается мгновенно), то получается, что все мы как бы рядом с другом.

Я даже стих специальный сочинил насчет таких, с позволения сказать, застолий. Сначала (в том же Интернете, а где же еще) мне попалась фраза «Я прошу вас по мобилке переслать сто грамм горилки». Мне она так понравилась (вековая мечта человечества получить что-то желаемое и важное «за просто так, из пространства»), что я ее слегка переиначил:

Есть у этого способа и большое преимущество. Общение, конечно, не совсем «вживую», но зато домой из гостей не надо возвращаться. Пьяным за руль не сядешь, а пешком… Ты сам знаешь, я вообще почти забыл, как это делается: ходить пешком. Впрочем, ты же не пьешь, так что с тобой, дорогой мой друг Володя, что так, что этак, все равно не выпьешь, – тут он пренебрежительно махал рукой.

Так что уже лет десять – пятнадцать мы с ним общались в «интернет-формате». И вот в прошлую субботу Боря вспомнил, как пытался выяснить, как и от кого я в те годы умудрился, как он выражался, «нахвататься столько Гун-Фу». Про мастера Миня, он, разумеется, знал, мы с ним вместе не раз ездили к Миню в Ирландию, куда его занесло после обучения в Союзе. А вот про остальных моих учителей (некоторые из которых были не учителями, а всего лишь людьми, которые на тот момент знали или умели чуть больше меня) – нет.

Помню, что тогда я не очень хотел ему об этом рассказывать. И не потому, что делал из этого тайну, просто привычка: не болтать лишнего вообще, а по этому поводу тем более. В семидесятые годы, когда я начинал заниматься Карате, которое мне тогда так нравилось (после знакомства с мастером Минем я понял, что «за этими небесами есть еще небеса»), оно было под запретом, и много говорить о своих занятиях было не принято. Тогда я был молод и не понимал, почему так, ведь старое немецкое правило «Что знают двое, знает и свинья» никто не отменял. А занятия группы из 10–12 человек скрыть вообще невозможно, даже если и заниматься в каком-нибудь жэковском подвале. Так что говори – не говори, все равно те, кому «положено по службе», наверняка об этом знают.

Потом люди постарше мне объяснили, что так всем удобно. Те, кто занимается, занимаются чем-то секретным, запретным, от чего получают особенное удовольствие. Те, кто преподает, могут брать за это чуть большую плату: еще бы, ведь они преподают что-то запретное и потому рискуют. А тем, кому положено этот процесс контролировать, становится удобно это делать, ведь они прекрасно знают, где и когда это происходит. А если тренер настоящий, то могут и сами прийти потренироваться к нему «в подвал».

Потом, однако, я стал «по кускам» рассказывать Боре эту историю. А рассказать было о чем, потому что за то время, которое я изучал все эти восточные игрушки, мне перепало немало практик. Простых и сложных, «с претензией и без», современных и традиционных. Сколько их было – точно не знаю, но больше дюжины видов Ци-Гун наверняка. Похожая история была и с У-Шу, когда я перестал считать стили, которые изучал, после того как понял, что число их перевалило за дюжину.