Александр Берник - Степь 1. Рассвет

Мужик кого-то громко позвал по имени и велел готовить баню. Он ещё что-то там говорил, но ярица пропустила его слова мимо ушей, потому что её жалкие признаки рассудка буквально зацепились за слово баня и застопорились.

Она аж вся на слюну изошла, только думая о ней. Баня, с упоением ласкала она себя этой мыслью, вот бы в баньку теперь, а опосля и сдохнуть не жалко.

При этом на её губах появилась пародия на улыбку, и со стороны могло показаться что девка по виду совсем с ума съехала.

Не распрямляя скукоженного положения, она тупо продолжала пялиться на сами себя кусающие пальчики, лыбясь как дура и при этом панически боясь пошевелиться. Даже глазами не моргала, а то вдруг чего. Из этого дурацкого оцепенения её вновь вывел сволочной голос ненавистного зверя:

– Видела?

Что видела? Где видела? Чего опять пропустила? Теперь этот сраный людоед снова сделает больно. Все эти вопросы, рождённые сами собой, пронеслись в голове ярицы словно вихрь, и она в очередной раз сжалась в комок, втягивая голову в плечи и ожидая от него удара или что-нибудь подобного. Но вопрос оказался риторическим. Он сам на него ответил, притом с явной бравадой:

– Я сказал, и они метнулись выполнять. Это касается всех, потому что я здесь самый главный. Поняла?

Она вновь закивала головой, опуская наконец руки и облегчённо вздыхая оттого, что на этот раз обошлось.

– Ладно, пойдём, – пробурчал, как бы успокаиваясь мужик и зашагал к большой кибитке, стоящей на множестве колёс и с пёстрой расцветкой словно цветочная поляна, но это тогда не бросилось в глаза кутырке, потому что не до этого было.

Зорька хотела пойти за ним не раздумывая, уже покорившись, но неожиданно забыла, как это делается. Она принялась мелко-мелко топтаться на одном месте и в очередной раз запаниковала, испугавшись, что не догонит, и эта сволочь опять примется на неё орать. Но тут как-то само собой получилось, и пленница засеменила следом, не дав натянуться верёвке, привязанной к ноге.

Мужик нырнул в кибитку. Зорьку с собой не позвал, но и ни потащил, и верёвку не натягивал. Рыжая остановилась в нерешительности и впервые огляделась по сторонам, находясь в полной прострации.

Она ничего толком не успела рассмотреть, кроме того, что это огромная поляна была со всех сторон окружена лесом со сплошным буреломом, так как зверь вынырнул обратно с питейным ковшом и издеваясь над высохшей за день без воды ярицей, начал упиваться, громко сглатывая и удовлетворённо покряхтывая.

Напившись и глумясь над её уже нестерпимой жаждой, грязный и противный во всех отношениях мужик демонстративно вылил недопитое на траву, мерзко лыбясь. Только тут Зорька по выплеснутым остаткам с ужасом поняла, что этот недочеловек пил кровь! Жажда у кутырке пропала, как и не было, а по спине пробежал холодок. «Троица.", – взмолилась рыжая, – «да, когда же он меня прибьёт. Ну сколько можно мучить, сволочь ты черномазая».

Людоед снова запрыгнул в кибитку и вновь вынес черпак с кровью, но на этот раз сам пить не стал, а протянул пленнице. Девка в ужасе отшатнулась. Сердце забилось как у отдающего концы зайца.

– На, пей, – грозно потребовал он.

Зорька, борясь с омерзением, тем не менее подчинилась. А куда ей было деваться в её-то положении. Протянула трясущиеся руки к ковшу, а сама мысленно заметалась в собственных противоречиях. Как же она будет пить эту несусветную хрень? Хотя жажда опять охватила ярицу до состояния невтерпёж, будто пить не давали с прошлого лета.

Думая о том, как ей будет противно глотать чью-то кровь. Как её стошнит, как выворотятся все внутренности, она исполнила требование «тут самого главного», и морщась при губила. Страх перед ним оказался сильнее девичьих предрассудков.

Но лишь сделав глоток, заранее скривив мордашку, рыжая тут же волей-неволей принюхалась. «Кровь» оказалась очень вкусной. Почмокала языком и с запозданием поняла, что это вовсе не кровь, а ягодный напиток, причём такой вкуснятины она, кажется, не пробовала ни в жизнь. Зорька, аккуратно, приструнивая в себе торопыгу, чтобы не пролить живительную влагу на одном дыхании осушила увесистый ковш, но ей показалось этого мало.

Довольный чем-то людоед будто прочитав её мысли коротко обрезал:

– Хватит, а то лопнешь.

Он рывком отобрал вожделенный ковш, на что напуганное личико рыжей пленницы моментально стало сквашенным от обиды. Увидев её сморщенную реакцию, кровавый душегуб ещё больше повеселел. Зорька тогда подумала, что его видно радует не только страх жертвы, но и другие отрицательные эмоции, что он в ней вызывал.

Мужик повёл её дальше, к конопляному огороду, высаженному недалеко от кибитки. Что это не дикая конопля девка догадалась сразу, лишь взглянув в ту сторону. Указав на аккуратно посаженные ряды с проходами между ними, он небрежно и где-то даже с наигранным безразличием проинструктировал:

– Гадить туда.

Ощутив между ног сырость Зорьке вдруг стало стыдно, и она впервые за весь день вполголоса выдавила из себя:

– Не хочу.

– Как знаешь.

За то этот кровопийца стыдиться не стал. Абсолютно бесстыже распустил завязки штанов, спустил их прямо перед молоденькой девкой, считай мужиками ещё не пуганной, и выудив свою брызгалку грязными руками, показательно полил траву. Если он хотел произвести на неё впечатление, то он о карал. Для рыжей оторвы его показательное ссаньё было что уд по реке, что два по берегу.

Да. Когда он её пугал – она пугалась. Когда показывал будто кровь ковшами хлещет, вызвал у рыжей омерзение, но естественными делами Зорьку в краску ввести было очень сложно. Нашёл чем удивить кутырку навыдане. Она такое видела, что ему и не снилось зассанцу. Притом не только у ватажных пацанов, но и у мужиков видала. Правда артельные всегда отворачивались, но, чтобы вот так напоказ?

Хотя, чего кочевряжиться. Напоказ тоже видела. Как-то раз, Неупадюха размахивая своей змеёй, бегал за ними по пьянке и целился жёлтой струёй в скачущих девок, а они как дуры радостно визжали и увёртывались. И бегали, как помнит Зорька не очень шибко, больше для вида и чтоб не замочил. Уж больно любопытно было видеть, как это делают пацаны, но и вонять после него не хотелось. Поэтому визжали, отскакивали, но далеко ни убегали, любопытствуя на расстоянии.

Неупадюха гадёныш, прекрасно знал, что размером своего уда ему не придётся стыдиться в мужиках. Он, когда подрос на него и взрослые бабы поглядывали, а Сладкая так вообще его лично обихаживала. И если Девятка – ватажный атаман по должности следил за домом Данухи, то вот за дровами и водой в бане у Сладкой был поставлен Неупадюха. И никто из пацанов кроме него к ней в кут не ходил.

Про эту страшную бабу с корявым пацаном даже сплетни ползали по баймаку, мол она его у себя в куте вместо еби-бабы обучает мужицким премудростям. Зорька, как и все её девки не верила в это, понимая, что бабы со зла на Сладкую и не такого могли наговорить.