Гайк Октемберян - Посвящение Исиды. Том первый. Эта книга о дежавю, о потопе, о посвящении

Слова, которые сказала Леди Озера из Авалона в книге Дугласа Монро «Практическая магия друидов»

И запах, и вкус того сливочного масла, которое выдавали в солдатской столовой, был настолько поразительно мне знаком, что сначала я был твёрдо уверен в том, что точно такое ел в Армении где-то в начале семидесятых. Когда я после службы в армии вернулся в Армению, то принялся расспрашивать об этом масле, душистый запах и замечательный вкус которого для меня точно был знаком с раннего детства. Но нигде, ни от кого я так НИЧЕГОо нём не смог узнать. Но я же сам всё никак не мог вспомнить того, что где именно и когда именно его ел. Мне оставалось только СДЕЛАТЬвывод, что такого масла в детстве я не ел, и что такое масло мне только предстояло отведать.

Когда месяц март подошёл к своему ЗАВЕРШЕНИЮв 1993 году, у меня появилась возможность вспоминать ещё об одной жемчужине. Где-то в 1978 году, когда веяло такой же прохладой и когда так же запахло наступившей весной, мы поздно вечером вернулись из «старого дома». Было уже темно как ночью. И этой же ночью мне приснилась какая-то безлюдная улица с одноэтажными домами, которые были похожи на те, мимо которых мы шли. И небо в том сне было ночным. Вдалеке на высоте большей, чем уличные фонарные столбы, горели несколько ярких огней. Когда я проснулся, то решил, что во сне увидел ту улицу Алавердяна, по которой возвращались домой, что за кинотеатром «Ширак», на такой высоте могли гореть электрические лампочки в окнах пятиэтажных домов.

Когда мы в следующий раз возвращались по этой улице, за кинотеатром не было видно тех ярких огней, которые были во сне. И всё выглядело намного темнее, чем я ожидал увидеть. И ширь ночного неба была не такой, как в том сне. Если с этой улицы не получалось увидеть то место, которое мне приснилось, то никакая другая улица для этого уже не подходила. Я даже не стал пытаться где-то ещё увидеть то, что ОТКРЫЛОСЬмне в этом сне.

В марте 1993 года на дороге в сторону леспромхоза коллея, которую оставляли колёса грузовиков, становилась всё глубже в толще снега и льда. Днём в этой коллее уже протекала и скапливалась талая вода, а ночью она ПОКРЫВАЛАСЬтонкой коркой льда. В это время я, наконец-то, обнаружил то место, которое мне нужно было увидеть.

Небо начало уже темнеть, когда я решил, что за час КУЧАдров, заброшенных в печи, НЕ УСПЕЮТ ПОЛНОСТЬЮ, что сам за это время УСПЕЮсходить домой, поесть и вернуться назад. Мне нужно было ещё отнести домой пару таких заготовок, которые распиливали на штакетник. Из этих заготовок можно было СДЕЛАТЬножки для кровати. Назад, к леспромхозу, я возвращался по улице Береговой, на которой ДВАДЦАТОГОсентября 1991 года обнаружил тот дом, который тщетно искал в нашем городе. Затем с этой улицы спустился по небольшому переулку на Набережную. Там дорога расходилась в три стороны. На этой развилке мне пришлось идти через развороченное колёсами грузовиков крошево из льда, которое уже было СХВАЧЕНАморозцем. Талая вода, которая местами скопливалась в коллее, уже УСПЕЛА ПОКРЫТЬСЯкорочкой льда. Уже стало темно, как ночью.

С этой развилки одна дорога поворачивала налево, на Набережную. Мне нужно было взять чуть правее и пойти по той улице, на которой с ДВУХсторон построили дома для тех, кто работал в леспромхозе. И тут я обнаружил то, что увидел во сне пятнадцать лет назад. Вдалеке горели высоко над землёй яркие огни прожекторов. Они были укреплены на вышках и подъёмных кранах леспромхоза. Я в очередной раз получил лишнее подтверждение тому, что всё, что происходило со мной вплоть до самых этих пор, ДОЛЖНОбыло случиться. Выходило так, что ещё пятнадцать лет назад, было уже ПРЕДОПРЕДЕЛЕНО, что мне придётся оказаться в Сибири и работать кочегаром в этом леспромхозе.

ДВАгода службы в армии были худшим отрезком в моей жизни до того, как мне пришлось переезжать в эти края. И мне часто приходилось просматривать этот отрезок пройденного мной пути со всеми его жемчужинами. На этом отрезке была уже проверена верность силы моего внутреннего СОПРОТИВЛЕНИЯ. У меня уже был ЗАВЕРШЁННЫЙопыт относительно того, что как мне и ДАЛЬШЕследует держаться. Шёл уже ВТОРОЙгод службы в армии, когда я почувствовал в себе УПЛОТНИВШЕЕСЯжелание написать такую книгу, которая поможет другим не обманываться и не понести таких потерь, какие мне пришлось нести. Когда мне стало хуже, чем в армии, я стал писать. И начал я писать у того опасного края, когда у меня осталось совсем немного времени до падения с него.

С самого начала это выглядело какой-то напрасной затеей. С самого начала я боялся, что НЕ УСПЕЮ ЗАВЕРШИТЬсвою книгу. С самого начала я страшился пасть слишком рано. Но НЕОБХОДИМОСТЬнаписать о том, что могло исчезнуть вместе со мной, заставляла меня продолжать свою работу. Я не собирался оставить себя СОУЧАСТНИКОМвсего того, что сживало нас со света. Я старался писать так, чтобы ОТРАЖАТЬзло, которому СОПРОТИВЛЯЛСЯ, чтобы не дать ему ПОЛНОЙи окончательной победы над собой. Этот труд только усиливал и обострял во мне борьбу между надеждой и отчаянием.

Свет низошёл на меня: не к народу должен говорить Заратустра, а к спутникам! Заратустра не должен быть пастухом и собакою стада!

Сманить многих из стада – для этого пришёл я. Негодовать будет на меня народ и стадо: разбойником хочет называться Заратустра у пастухов.

У пастухов, говорю я, но они называют себя добрыми и праведными. У пастухов, говорю я, но они называют себя правоверными.

Посмотри на добрых и праведных! Кого ненавидят они больше всего? Того, кто разбивает их скрижали ценностей, разрушителя и преступника – но это и есть созидающий.

НИЦШЕ, «Так говорил Заратустра»

Самые ПЕРВЫЕстроки были написаны в четверг 26 марта 1992 года. Заботы и ТЯГОТЫповседневности отнимали столько сил, что время от времени приходилось прерывать труд, за который я взялся и не мог уже бросить. Этот труд словно помогал мне самого себя доводить до ПОЛНОГОистощения. Из-за постоянного безденежья, временами я не мог покупать ни ручки, ни бумаги. То, что происходило ВОКРУГ, и даже то, что как нас УЧИЛИв школе, только мешали мне осуществить задуманное. Раз за разом мне приходилось обращать на это внимание.

Несколько раз я приниматься писать с самого начала из-за того, что мне всё труднее становилось продолжать ДАЛЬШЕи приходилось, в конце концов, останавливаться. Раз за разом у меня всё не получалось добиться нужной мне убедительности и как доказательности написанного. Мне нужно было добиться какой-то ПОЛНОТЫ.