Гайк Октемберян - Война с НИЧТО. Эта война начинается в детстве и продолжается всю жизнь

© Гайк Октемберян, 2018

ISBN 978-5-4493-9392-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эта жестокая война против фальшивого, бездуховного и ПРАВИЛЬНОГОмира начинается уже в детстве, и продолжается она всю жизнь. И на этой войне как на войне. И если в мирное время происходит такое, то чего же следует ждать в военное?

«Кто смеет думать не о том, что говорят уста, Моя душа клянёт того, как адские врата!»

Александр Поп

Я встретил осень, не прожив весны. Все закрома до времени полны. И, обессилев, облетел как сад, Где не расцвет я видел, а распад. И не рассвет сиял мне, а закат. Я был бы рад не знать того, что знаю. «горькие воды»

Ход ОТРАЖЕНИЙ из чрева, из глубокой тьмы, ВЫТЯНУЛна лицо земли и бросил в КРУГОВОРОТмира ещё одного человека – НИКТО. В самом начале ОН был слишком мал, слаб и беспомощен, чтобы ОТРАЖАТЬ то зло, которое само же и будет УЧИТЬЕГО этому, крепко удерживая его как намеченную жертву в его суровой школе, в которой мать УЧЕНИЯ – это ПОВТОРЕНИЕ. В самом начале ОН ЗАПОЛНИЛ какую-то ПУСТОТУслезами плача, и древним криком новорождённого заявил о своём вступлении в ту войну, которая будет длинною в жизнь. НИКТО рос. Когда ОН уже мог самостоятельно выходить из дома, то время от времени расслабленное умиление от ОКРУЖАВШЕЙкрасоты интересного ЕМУ мира, ОТРАЖАВШЕГОСЯ в ЗЕРКАЛАХ ЕГО глаз, исчезало от чего- то НЕПОНЯТНОГО, чего-то враждебного, как нарушавшего что-то и затрагивавшего ЕГО самого каким- то распадом, как бросавшего какую- то тень, шагавшую в НЕГО, которая омрачала ЕГО душу. Ему было НЕПОНЯТНО:зачем было нужно отрывать ноги и головы жукам и смотреть затем как мучаются их тела? Зачем было нужно обрывать крылья бабочкам и смотреть затем на то, как они после того, что с ними СДЕЛАЛИ, беспомощно трепетали? Ему было НЕПОНЯТНОи то, что как со всё больше возраставшим воодушевлением некоторые из детишек начинали гоняться за кошками, собаками с дикими криками, бросая в них камни. Хорошими МИШЕНЯМИдля таких детишек в неглубоких и больших лужах, остававшихся после шедших друг за другом дождей, становились лягушки. Крики радости вырывались у этих детишек, когда брошенные ими камни точно попадали в цель, когда лягушки всплывали брюшками вверх. Во всём этом было что-то другое, какое-то наглое ПРАВИЛО, по которому что-то одно может идти вразрез со всем остальным. Какое-то первобытное чувство заползало в душу НИКТО, когда слабость одних так и ТЯНУЛАиз других ПОКАЗАТЬэто ПРАВИЛО. И чем больше была намеченная жертва, тем больше радости доставляли её муки, тем большее самодовольство мучителей превращалось как в какой-то непробиваемый щит. Однажды СКУЧИВШИЕСЯдетишки с радостным волнением загнали одну крупную собаку в угол между стеной и балконом пятиэтажного дома за стоявшую в этом углу скамью и стали забрасывать её камнями. Собака тщетно пыталась защититься за скамьёй от летевших в неё камней. Она вертелась в этом углу как в заколдован-ном КРУГЕ. Её жалобные визги от боли и страха заглушались взры-вами радостных криков, когда очередной камень попадал в эту живую МИШЕНЬ. Вид беспомощной дрожавшей собаки просто пьянил детишек, взявших этот угол в ПОЛУКРУГ, и так и ТЯНУЛбросатьещё и ещё, точнее и точнее. НИКТО стоял рядом с этим местом. ЕМУ тогда ещё не было и пяти лет. И ОН не знал, что ЕМУ ДЕЛАТЬ, как это остановить. В отчаянии та бедная собака взяла и бросилась в ту сторону, откуда в неё летели камни. И детишки тут сами как какой-то трусливой сворой собак разбежались в разные стороны от неё. НИКТО увидел как открылся страх ОТДЕЛЬНОкаждого перед этой собакой. Открылся страх, скрытый в КУЧЕ.

НИКТО жил на ПЕРВОМ этаже пятиэтажного дома в квартире номер ДВА, которая находилась на одном из ДВУХуглов у проходившей мимо него дороги. За дорогой от этого дома находилось школьное футбольное поле, на котором трава росла только по его краям. Её больше было у ВТОРЫХфутбольных ворот. За этим почти лишённым травы полем находилась сама школа. Однажды НИКТО играл вместе с КУЧКОЙдетей, которые жили в этом же доме, на этом поле, на той его длинной стороне, которая прилегала к дороге. Там местами пучками росла трава и цвели одуванчики. Длинной стороны этого поля хватало на ещё одно пятиэтажное здание, которое находилось от него через дорогу. Со стороны этого дома на этой же стороне футбольного поля ПОКАЗАЛАСЬдругая КУЧКАдетей. От этой КУЧКИ ОТДЕЛИЛСЯодин мальчик, который был выше всех остальных на полголовы. Он как нацелился на НИКТО. Он подозвал ЕГО к себе. И он стал задавать вопросы, которыми как создавал такую ПУСТОТУ, которую нужно было ЗАПОЛНЯТЬ ответами. Это был отработанный и опробованный во множестве ПОВТОРЕНИЙнабор ЗАТЯГИВАВШИХи опутывавших вопросов. Эти вопросы стали переходить в ругательства. НИКТО не знал как защититься от ЗАТЯГИВАВШЕЙвласти нарушавших что-то вопросов. В НЁМ что-то противилось и не соглашалось с происходившим. Но опасения что-то ещё самому нарушить мешали ЕМУ даже сдвинуться с места и помогали расти ЕГО растерянности и страху, в котором ОН всё больше и больше увязал. НИКТО стоял с жутким ощущением покинутости и ПУСТОТЫпод ногами и отвечал на вопросы. Но что-то в нём то набегало, то отступало. А тот продолжал задавать свои вопросы завораживающе и властно, не спуская глаз со своей жертвы, холодно и насмешливо наблюдая за её смятением, колебанием, отступлением. При этом он с каким-то удовольствием как отмечал сам себе то, что какой же он сам весь такой ПРА ВИЛЬНЫЙ. Его самодовольство служило ему как непробиваемым щитом. От собственной наглости он чувствовал себя каким-то неуязвимым. НИКТО же стал замечать, что ему приходилось соглашаться с происходившим каким-то чужим и безжизненным голосом. -Нет, – всё же посмел сказать НИКТО хоть и не очень-то решительно. -Что-о?! Как «нет»?! – тот хищно встрепенулся и угрожающе подался вперёд, и глаза его при этом недобро блеснули. -Да, – отступил НИКТО, подчинившись какому-то НЕПОНЯТНОМУЕМУ ПРАВИЛУсвоим ответом ещё раз, потом ещё раз. А те трое детишек, которые играли вместе с НИКТО, молча простояли всё это время рядом так, как будто и им что-то мешало сдвинуться с места. Когда тот довольный собой ушёл, они оживились,