Гайк Октемберян - Посвящение Исиды. Том первый. Эта книга о дежавю, о потопе, о посвящении

Что ж нового в том, что злая судьба одолевает мужество? Победить её можно только стойкостью – ничего не сумеет она сделать стойкому, так же как и ветер – горе! Так оседлаем же коней стойкости – и в путь!

Сомадева, «Океан сказаний», волна семьдесят четвёртая

Что мне оставалось ДЕЛАТЬ, чтобы хоть немного ОТТЯНУТЬнеминуемый конец? Страшась будущего, я упорно смотрел назад, в прошлое. Стараясь ОТТЯНУТЬнеминуемый конец, я сдвигался в прошлое, просматривая и просматривая раз за разом отрезки пройденного, чтобы УСПЕТЬобнаружить что-то такое, за что можно было УХВАТИТЬСЯ, на чём можно будет утвердиться, что может стать спасительным для нас. Прошлое самой своей неизменностью всего, что было запечатлёно в ПАМЯТИ, выглядело и продолжало оставаться для меня более верной областью, чем настоящее и будущее. Мне так долго приходилось задерживаться в глубинах ПАМЯТИ, что меня порой это начинало пугать. ПАМЯТЬо давно минувшем, об отжившем, о том, чего уже не было, и о том, чему уже неоткуда было взяться, становилась для меня чем-то всё более существенным. ПАМЯТЬпревращалась для меня в какую-то ОПОРУ. Но куда она могла вести? «В карете прошлого никуда не уедешь», – мне хорошо было известно это утверждение. ОНА же помогала мне вновь и вновь переживать всё то, что пришлось выдерживать и раньше, и на совсем недавно пройденном отрезке пути. ОНА же возвращала меня на этот последний отрезок пути и помогала мне снова одеваться в него. Другие отрезки пути тоже становились для меня всё более ядовитыми. ПАМЯТЬпревращала моё прошлое в тот плащ, в который оделся Геракл, который он не в силах был сорвать с себя, когда разжёг огонь всесожжения. И этот плащ пропитан был кровью ДЫРЯВЫХдуш, которая ядом проникала в меня через мои ОТКРЫТЫЕ РАНЫ.

На всех отрезках моего прошлого я замечал мгновения уже виденного. Они словно какими-то бусами были нанизаны на одной нити. На одной путеводной нити? И куда же завела меня эта нить? В такой ущерб и в такую убыль? Но она же провела меня с поразительной точностью сквозь такую толщу времени к дому, который что-то побуждало меня ОБЯЗАТЕЛЬНОувидеть.

Когда я обнаружил этот дом? Когда оказался перед НЕОБХОДИМОСТЬЮвыбора. Этот дом у развилки, у которой НЕОБХОДИМОбыло СДЕЛАТЬвыбор, ВПОЛНЕмог выглядеть на путеводной нити какой-то крупной жемчужиной.

Неужели я мог в течение стольких лет в чём-то обманываться?… У этого дома, где я оказался на развилке перед НЕОБХОДИМОСТЬЮвыбора, для меня стало важным выяснить, что в какую же сторону могли продолжаться ДАЛЬШЕэти путеводные знаки, что в какую же сторону могла продолжится путеводная нить. Что это за нить? Не нитью ли Ариадны она была, благодаря которой Тесей смог выбраться из Лабиринта? Разве он с этой нитью не был ЗАЩИЩЁН?

Когда мой взгляд останавливался на книге с мифами Древней Греции, она начинала вызывать такую горечь, словно из-за неё я что-то потерял. Что я мог потерять? Время, которого у меня оставалось совсем немного. Я стал бояться, что оказался в плену чьих-то ПУСТЫХфантазий, чьего-то богатого воображения, в плену чьих-то выдумок, что нет и не может быть, на самом ДЕЛЕ, никакой нити Ариадны?

Но я точно знал, что мгновения уже виденного были. Они же были. Мне приходилось снова и снова пробегать в ПАМЯТИотрезки прошлого по жемчужинам уже виденного, перебирая их как чётки. Я начинал просматривать и просматривать всё то, что было до обнаружения очередной жемчужины, пытался представить себе то, что где-то мог себе позволить поступить иначе, так, как поступали многие. Мне нужно было утвердиться в понимании того, что с чем же я себя оставлял. Когда мне приходилось представлять себя поступившим где-то и в чём-то иначе, то сам себе становился отвратителен, и тут же понимал, что нить тогда уже могла оборваться. Все жемчужины рассыпались, и всё пропадало, всё гибло, и всё становилось бессмысленным. Продолжение пути выглядело гибельным, но страх перед непоправимо худшим, перед жутким беспутьем заставлял меня держаться за эту нить. Я понимал, что без этой нити лишался в жизни и ОПОРЫ, и ЗАЩИТЫ.

Пред человеком жизнь и смерть, и чего он пожелает, то и дастся ему.

Библия, Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова 15:17

Получалось так, что мне уже день за днём приходилось выбирать между гибелью тут же или чуть позже, чтобы НЕ СДЕЛАТЬтак, чтобы всё пройденное оказалось напрасным, чтобы не дать ЗАТЯНУТЬсебя в бездну мрака, беспутья, бесчестья. Этот отрезок времени между гибелью тут же или чуть позже выглядел совсем коротким. Моя жизнь оставалась только на этом очень коротком отрезке. И такая жизнь обещала мне только продлить мои мучения. У меня уже не было надежды на то, что долго смогу так продержаться.

Наша жизнь и так выглядела безнадёжно испорченной. Я представил себя уже наполовину умершим и оставшимся жить для того, чтобы было кому наблюдать со стороны за собственными мучениями, чтобы самому стать свидетелем печального конца. Я собрался жить так, словно уже умер. Жить оставлял я себя и для того, чтобы отец не остался один, чтобы быть ему хоть какой-то ОПОРОЙи ЗАЩИТОЙ. Мне нужно было ещё выяснить, что почему же что-то так настойчиво побуждало увидеть тот дом. И это стремление найти объяснение тому настойчивому побуждению оставляло какой-то смысл в моей жизни. То понимание, которое ОТКРЫЛОСЬв отношение чего-то одного, может ОТКРЫТЬпонимание чего-то другого.

«Нет, Антиной, неприлично мне с вами надменными вместе

Против желанья сидеть за столом, веселясь беззаботно;

Будьте довольны и тем, что имущество лучшее наше

Вы, женихи, разорили, покуда я был малолетен,

Ныне ж, когда, возмужав и советчиков слушая умных,

Всё я узнал и когда уж во мне пробудилася бодрость,

Я попытаюсь на шею вам Парк неизбежных накликать,

Так ли, иначе ли, съездив ли в Пилос иль здесь отыскавши

Средство. Я еду – и путь мой напрасен не будет, хотя я

Еду попутчиком; ибо (так было устроено вами)

Здесь мне иметь своего корабля и гребцов невозможно».

ОДИССЕЯ, песнь II, стих 310—320

Когда натиск сомнений и «грохот волн похоронных, не умолкавших в душе» начинали сносить меня к границам поражавшего меня отчаяния, я вспоминал о самой крупной жемчужине, о том, что как её старался обнаружить, и затем в ПАМЯТИпробегал по другим жемчужинам – путевым знакам, которые были обнаружены мной до и после неё. Так мне приходилось убеждаться в том, что своей ОПОРЫв жизни ещё не лишился. Так мне приходилось убеждаться в сохранности путеводной нити.