Александр де Дананн - Память крови

Дионисий Галикарнасский выводил греческое слово Penates из κτησιοι , «покровители богатства». Светоний сообщает, что пенатам был посвящён комплювий [Прямоугольное отверстие в крыше древнеримского жилого дома, предназначенное для стока дождевой воды в бассейн-имплювий. – Прим. пер.] ( Август , 89). Пенаты не имели изображений, в отличие от ларов , и являлись общностью богов. Они стали покровителями рода по аналогии с предками, дарующими изобилие; в более позднюю эпоху проводили различие между домашними пенатами, пенатами рода и публичными или народными пенатами , которые защищали государство. Орудием для жертвоприношений пенатам была patella [Жертвенная чаша. – Прим. пер.] с пищей, кою ставил на огонь pater familias ( Enciclopedia delle Religioni, op. cit. , vol. V, pp. 479-480).

По определению Жоржа Дюмезиля, «мышление Рима – сугубо политическое и национальное. Религия, как и всё остальное, очень быстро и глубоко встраивается в структуру государства, перенося связанные с ним превратности и отстаивая его интересы. Индивид мало интересует религию. Её нисколько не беспокоит ни пробуждение, ни удовлетворение каких-либо мистических чаяний. Поддерживаемая ею мораль исходит из указов преторов, а не от вмешательства священников. Она ритуализирована, дисциплинарна, но не духовна» (Georges Dumézil, Naissance ď archanges , Paris, 1945, p. 187).

Об этом см. F. Le Roux, Ch. Guyonvarc’h, La civilisation celtique , Rennes 1986 (Celticum 24), p. 146.

Подробнее о данном аргументе см. указанную выше работу Жоржа Дюмезиля.

Поскольку лояльная к ней общественная среда «угасала», «языческая римская традиция» стремилась увековечить свои культы в семейной и родовой среде (святой Амброзий нанёс язычеству по-настоящему смертельный удар с помощью гениального решения, окончательно упразднявшего в 394 году государственную поддержку языческих культов); кроме того, она претендовала и на то, чтобы передача этих культов от отца к сыну происходила внутри определённых аристократических семей римских сенаторов. Sacra Publica [Общественные церемонии. – Прим. пер.] неуклонно заменялись Sacra Privata [Частные церемонии. – Прим. пер.], чьей отличительной особенностью была их тождественность Sacra Gentilita [Родовые церемонии. – Прим. пер.], приобщавшим наследников к пути крови. Эта «традиция» также притязала на то, чтобы возводить свои идеи к Пифагору (!) через Нуму Помпилия и «эзотерически» увековечить их со времени исчезновения таких последних римских фамилий, хранивших оную «традицию», как Симмахи, Флавии, Макробии и Претесты (см. об этом в Renato del Ponte, «Sulla continuità della tradizione sacrale romana», I parte, Arthos , n° 21, Gen.-Giug. 1980, pp. 1-13).

«…Души мёртвых нельзя воскресить без крови и трупа: их тени легко привлечь окуриваниями, предложением яиц, молока, мёда, масла, вина, воды, муки; всё это создаёт благоприятную среду для того, чтобы высшие души вновь завладели своими телами…» (Агриппа, Оккультная философия , книга IV).

Упомянем, что греческие и римские маги раскапывали могилы и наполняли их кровью для привлечения манов : «…Scalpere terram coeperunt, cruor in fossam confusus, ut inde Mane elicerent animas responsa daturas» (Гораций, Сатиры , I, 8, цит. по: R. Villeneuve, Loups-garous et vampires , Paris, 1970, p. 8) [«…Стали рыть землю; потом теребили и рвали зубами чёрную ярку и кровью наполнили яму, чтоб тени вызвать умерших». Цит. по: Квинт Гораций Флакк, Собрание сочинений , СПб, 1993. – Прим. пер.]. А Пьер Борель рассказывает относительно некоторых связанных с кровью заклинаний следующее: «Как сообщают Дюсуси де Жерзан (D. de Gerzan) и другие, мыловар Н. де Ришье (N. de Richier) и немец Бернард (Bernardus), дистиллируя кровь людей Лютеции [т. е. парижан. – Прим. пер.], каковую они полагали истинной материей своего Камня (и, вероятно, не столь уж и неудачно), наблюдали в колбе человеческий призрак (phantasma), из коего, как им казалось, вырывались кровавые лучи; и, разбив сосуд, они обрели среди осадков словно бы человеческий череп. Почти ту же историю, о том же самом, именуемом la Pierre ( Камень ), приводит и англичанин Фладд, который услышал громкий шум, коим несведущие были испуганы, и увидел человеческий призрак; говорят также, что это происходило тогда, когда кровь была взята у умершего человека, из отрубленной головы, ибо говорят, что он получал кровь из рук палача; из этого некоторые делают вывод, будто в крови пребывает душа, согласно учению древних, в частности, и евреев, которые поэтому воздерживались от крови. Были также трое любознательных, которые истинной алхимической материей полагали ″землю святого Иннокентия″, то есть парижскую же землю, из места, полного бесчисленных мертвых тел, и тоже видели в фиалах призраки, коими были немало устрашены. Это как те призраки, которые изводит из земли солнце, их наблюдают по большей части на кладбищах и принимают за диаволов, хотя исходят они естественным образом. Tак некогда Альберт Великий вызывал из земли образы (figuras); однако увидеть их можно лишь ночью, ибо, когда они на краткое время становятся светящимися, их свечение настолько сливается со светом солнца, как [свет] звезды [в дневное время],что они не в состоянии явиться, хотя и находятся в том же самом месте… И если из человеческой крови вызывается [такой] облик (forma), то, может быть, – из крови ныне живущего друга, когда он находится далеко, вызывают облик, который симпатически являет его истинное наличное состояние, и таким образом осуществляется сие столь взыскуемое таинство связи на удаленном расстоянии» (Pierre Borel, Historiarum et Observationum Medicoрhysicarum Centuriae IV , Paris, 1657, Centuria IV, Observatio LXII, ″De Admiranda Rerum Resurrectione″ [ «О достойном удивления воскрешении вещей»], pp. 325, 327).

Фундаментальный принцип этого обряда кроется в сухости и влажности: влажность притягивает низшую душу и всегда имеет отношение к потомству и рождению; сухость – вместе с воздухом, который проникает в человеческий организм при дыхании – привлекает душу высшую и связана с освобождением от цикла воплощений.

Фантазия (греч.). – Прим. пер.

Память (греч.). – Прим. пер.

К примеру, желчь используется в практикуемой до сих пор арабской магии. В частности, это вещество, по-видимому, вызывало довольно странные галлюциногенные эффекты, когда его смешивали с другими компонентами, предварительно подвергнув действию огня.

Относительно культа предков в других традициях можно вспомнить, например, что «он являлся краеугольным камнем религиозной жизни в Китае и оставался таковым до последних времён», как писал Роберт ван Гулик. Затем исследователь делал следующее уточнение: «Предполагалось, что человек имеет две души, каковые назывались по и хунь. По , переводимая обычно как «животная душа», появляется в момент зачатия и пребывает после смерти в трупе вплоть до его разложения. Хунь , «духовная душа», входит в ребёнка, когда он покидает материнское лоно; после смерти хунь попадает на небо и, как дух предка, извлекает себе пищу из жертвоприношений, совершаемых живущими на земле потомками» (Robert van Gulik, La Vie sexuelle dans la Chine ancienne , Paris, 1987, p. 38). У инков мёртвые, обретавшие статус обожествлённых предков, становились покровителями семьи или группы и превращались в объект поклонения. Кроме того, следует отметить, что в данной цивилизации трупы обёртывали саваном и придавали им позу зародыша (cм. Enciclopedia delle Religioni, op. cit. , vol. I, pp. 411-415). Также будет небезынтересно рассмотреть то особое значение, кое приобрели связанные с культом предков и покойников фаллические изображения. Во многих культурах смогли осознать связь между оплодотворяющей человеческой энергией, каковую символизировал мужской половой орган, и мёртвыми. Во всём мусульманском мире фаллос святых, дервишей и факиров обладает баракой , то есть передающейся энергией, которая оказывает благотворное воздействие на способность супругов к зачатию и влияет на женскую плодовитость. Фаллос усопших, отцов семейства и в особенности патриархов, становится хранилищем могущества и местопребыванием семейного гения. В Марокко после омовения трупа главы семьи его мужской орган покрывается куском ткани, коя будет почитаться реликвией, содержащей находящуюся в члене мертвеца бараку . Во время бракосочетания дочери усопшего тот же самый кусок ткани возложат ей на голову для передачи энергии рода. (Joseph Bourrily, Elements d’ethnographie marocaine , Paris, 1922, p. 110).