Лев Шестов - Афины и Иерусалим

И все же, если Сократ и покорился, нас это нимало не обязывает к покорности. За нами остается право, – кто знает? – даже возможность отбить Сократа у судьбы – вопреки всему, что он говорил, даже вопреки его желанию. Против его воли вырвать его из рук афинян. И, если мы (или не мы, а кто-нибудь, кто нас посильней) насильно вырвал его, будет ли это значить, что мы отняли у него «свободу воли»? Как будто отняли: не спрашивая его, вопреки ему вырвали. И все же «воли» мы у него не отняли – вернули ему… Sapienti sat или нужно еще разъяснять? Если не достаточно – прибавлю: все учение Лютера о servo arbitrio, Кальвина о предопределении и даже Спинозы о «необходимости» только к тому и шло, чтобы отогнать от Сократа его демона, который внушал ему, что судьбе нужно покоряться не за страх, а за совесть. Аристотель, конечно, прав, утверждая, что необходимость не слушает убеждений. Но разве из этого следует, что необходимость нужно возлюбить всем сердцем и всей душой и подчиняться ей за совесть? За страх – дело иное, но совесть всегда будет против всякого принуждения.

И «наша совесть», совесть, которая учит «покоряться» и «примиряться», есть только загримированный и переодетый страх. Так что, если нам удается отогнать от Сократа его демона, если мы (или опять: не мы, нам такая задача не по плечу) насильно вырвем его из рук и власти «истории», мы только вернем ему свободу, которую живой человек в глубине своей души (в той глубине, до которой свет «нашей совести» и все «наши» светы никогда не доходят и где власть демонов кончается) больше всего на свете ценит и любит, – ценит и любит даже тогда, когда клеймит ее во всеуслышание как произвол, каприз и корысть.

Что общего у Афин и Иерусалима? (лат.). Здесь и далее ссылки, отмеченные звездочками, даны редакцией.

Порядок и связь вещей (лат.).

Плакать (лат.).

Достоевский на это решился. Но, хотя я уже неоднократно указывал на то, что «Записки из подполья» и «Сон смешного человека» впервые дали нам «критику разума», – все по-прежнему считают, что ее нужно искать у Канта.

Великая и последняя борьба уготована человеческим душам.

Если должно на все дерзать, не попытаться ли нам быть бесстыдными.

Платон. Госуд. 476c.

Повелевать.

Повиноваться.

Платон. Протагор 345d.

Сказать, что высшее существо уже мудро вложило в нас такие понятия и основоположения (a priori), означает уничтожить всяческую философию (нем.).

Поощряет… всякий каприз (нем.).

Ленивый разум (лат.).

Удел всех тварей не одинаков, но одним предопределена жизнь вечная, другим – вечное проклятие (лат.).

Величайший дар и божественный свет (лат.).

Перевод см. выше.

Законное основание (лат.).

Федон 83d.

Скорби (греч.).

Добро не есть сущность, но то, что за сущностью и превосходит сущность и достоинством и силой…

Какое удовольствие в созерцании сущего – этого никому, кроме философа, вкусить не дано (Госуд. 582c).

Тимей 47b.

И сказал Бог (лат.).

[Не] делать, [а] видеть [и] воспринимать мышлением (лат.).

Одно только и для Бога невозможно – сделать однажды бывшее небывшим.

Эпиктет был много откровеннее, чем Гегель. «Начало философии, – говорил он, – есть сознание своей беспомощности и бессилия пред необходимостью».

См. книгу Кронера – «От Канта к Гегелю».

Сила понятия состоит в способности быть негативным по отношению к самому себе, в умении сдерживать себя перед лицом существующего, сделаться пассивным, чтобы оно не определялось субъектом, а само могло обнаружить себя в том, каково оно в самом себе (нем.).

В преисполненном верой благоговении индивидуум забывает о себе, он наполнен своим предметом (нем.).

В философии религия получает свое оправдание со стороны мыслящего сознания… Мышление – это абсолютный судья, перед которым содержание должно себя оправдать и удостоверить (нем.).

Истинное содержание христианской веры следует оправдывать философией (нем.).

Подобно тому, как человек должен учиться чувственному миру, подчиняясь ему, как авторитету, поскольку он наличен; подобно тому, как он должен примириться с Солнцем, поскольку оно налично, – точно так же он должен примириться и с учением, с истиной (нем.).

Когда человек совершает что-то злое, оно присутствует одновременно как нечто в себе ничтожное, над чем властен дух, так что дух имеет власть сделать зло не бывшим. Раскаяние, покаяние имеют тот смысл, что благодаря возвышению человека к истине преступление осознается как в себе и для себя преодоленное, не имеющее само по себе силы. Такое превращение бывшего в небывшее возможно не в чувственной, а в духовной, внутренней форме (нем.).

Вера основана на свидетельстве духа не о чудесах, а об абсолютной истине, о вечной идее, следовательно, об истинном содержании; и с этой точки зрения чудеса представляют интерес незначительный (нем.).

В котором первое есть также и последнее, а последнее – первое (нем.).

Если бы мы могли исследовать до конца все явления его (человеческой) воли, мы не нашли бы ни одного человеческого поступка, которого нельзя было бы предсказать с достоверностью и познать как необходимый на основании предшествующих ему условий (нем.).

Необходимость и строгая всеобщность суть надежные признаки знания a priori (нем.).

На сем камне (лат.).

Все интересы моего разума, и спекулятивные и практические, объединяются в следующих трех вопросах: 1. Что я могу знать? 2. Что я должен делать? 3. На что я могу надеяться? (нем.).

Химеры и капризы (нем.).

Добавка (нем.).

Свобода – это тайна (фр.).

Полагают, что Бог все производит под идеей блага (лат.).

Беседовать с Богом лицом к лицу (лат.).

Закон и разум ни к чему (лат.).

Заносчивости… упорного и упрямого животного, которое вообразило, будто оно разумно, справедливо и свято (лат.).

В человеке тварь и творец соединены воедино: в человеке есть материал, обломок, глина, грязь, бессмыслица, хаос; но в человеке есть также и творец, ваятель, твердость молота, божественный зритель и седьмой день – понимаете ли вы, что это противоречие? И понимаете ли вы, что ваше страдание относится к «твари в человеке», к тому, что должно быть сформировано, сломано, выковано, разорвано, обожжено, закалено, очищено, – к тому, что страдает по необходимости и должно страдать? (нем.).